Валерия Аальская - Головастик

Я подумал, что Аластор, должно быть, жуткий сноб, формалист и зануда, а ведь именно с ним мне придется проводить большую часть своего времени… впрочем, Винкл он наверняка бы понравился — на первый взгляд; именно таким, смуглым брюнетом в белоснежной рубашке, она, должно быть, представляет своего принца. Впрочем, они с Винкл никогда не познакомятся.

— Добрый вечер, — склонил голову в вежливом намеке на поклон "принц", оглядывая нас так, что мне захотелось спешно пригладить вихор, который наверняка образовался на моей голове. Он пожал руку отцу и поцеловал запястье матери. У нас так давно уже не делают; должно быть, эти Ланьеры — еще большие консерваторы, чем Людвиг Фииншир Четвертый. — Вот моя характеристика и письмо от моего отца…

Отец принял два аккуратных конверта — подобную документацию не принято доставлять в электронном виде; матушка пригласила нас пройти в столовую на ужин. Аластор заблокировал лайн (я с черной завистью подумал, что управлял им он сам; мне не позволялось водить, несмотря на то, что у меня были права); просигналил катерам сопровождения и, вежливо улыбнувшись Саре, проследовал за нами в помещения.

В начале трапезы мы все были представлены новому жителю дома.

— Ты можешь называть меня Тор, — произнес я, протягивая ему руку.

Он улыбнулся, до противного правильно и картонно, и кивнул.

— В таком случае — просто Ал.

Наконец подали ужин; я как раз расчехливал салфетку, когда матушка тихонько ахнула и уронила оливку.

По лестнице в столовую спускалась Винкл — в великолепном изумрудном платье, туфлях на высоких каблуках в тон, с едва заметным макияжем и милой улыбкой на лице.

Я пристально посмотрел на отца: на его лице не дрогнул ни один мускул. У Марка сдержаться получилось хуже; впрочем, мой дед имел вид настолько безмятежный, словно Винкл спускалась на трапезу ежедневно и всегда немного опаздывала, и он скорее удивился бы, если бы она появилась вовремя.

— Это Винетт, младшая сестра одного из друзей моего сына, и подруга моей младшей дочери, — он говорил абсолютно ровно, лишь на последней фразе наполнив голос наигранной горечью.

— Наслышан о вашей трагедии, — уместно печальным голосом согласился Аластор. — Надеюсь, врачи дают оптимистичный прогноз.

Мы все горестно вздохнули, явно подтвердив отрицательный ответ.

— Присаживайся, Винетт, — произнес отец.

Невозмутимый слуга придвинул ей стул; она села так, будто была королевой, а королевы не опаздывают. Аластор предложил ей салата; она церемонно кивнула.

Подали горячее, и, пока наш гость профессионально разделывал шницель, я незаметно подмигнул расшалившейся Малышке Винкл. Не сомневаюсь, отец скажет ей еще очень многое насчет ее поведения. А может, и не скажет — уступит эту весьма сомнительную честь мне.

Ужин тянулся вечность.

Наконец, отец отложил приборы, слуги споро прибрали стол, а Макс, наш дворецкий, предложил Аластору сопроводить его в выделенные покои, забрав предварительно багаж. Я же цепко схватил Винкл за локоть и поволок ее наверх; мне есть что ей сказать, и ее счастье, если она найдет достаточно убедительные аргументы…

— Я уже не маленькая, — заявила Винкл, когда мы поднимались к балконам — не забыв, впрочем, убедиться, что вокруг нет чужих ушей.

— Да?.. Что-то не заметно… Головастик, что еще за шуточки?!

— Это не шуточки, — зло бросила Винкл, резко тряхнув головой — так, что ее длинные зеленые волосы, холодные и чуть влажные на ощупь, хлестнули меня по лицу.

Винкл ненавидела заколки, предпочитая заплетать две косички у висков, а все остальное оставляя во власти шальных ветров. Ее шикарные локоны, никогда не желавшие лежать спокойно… ни у кого в нашей семье не было прямых волос; наши буйные кудри были гордостью всех девочек и проклятием сильной половины и являлись отличительной особенностью потомков рода Фииншир. Но моей маленькой сестренке было плевать на общепринятые мнения — она именно такая, какая есть, зеленоволосая красавица, в равной степени похожая на лесного ангела и на русалку.

Она никогда не скрывала своего уродства — ведь она не считала его таковым. Она не брилась налысо, не перекрашивала волосы и не закрывала их косынкой. Она отказывалась даже носить перчатки, на чем настаивал отец, и назло ему одевала тонкие кольца с изумрудами и красила ногти в зеленый цвет…

Винкл, Винкл, своенравная, свободолюбивая девчонка…

— А что это тогда, по-твоему?!

— Соблюдение приличий, — огрызнулась Винкл. — Я встречала гостя, ведь воспитанников по этикету знакомят со всей семьей. А я что, уже не семья?..

— Ты — Винетт, младшая сестра моего хорошего знакомого и лучшая подруга младшей леди Алисы-Винкл Фииншир, — холодно сказал я, сворачивая с лестницы на левый балкон, намереваясь проводить Винкл до ее комнат и, желательно, там и запереть. — Тебе теперь придется спускаться на трапезы, мило разговаривать с Аластором, горько вздыхать, когда будут говорить о здоровье младшей леди… И попробуй только вякни что-нибудь против этой легенды!..

— А что будет, если вякну?.. — с вызовом спросила Винкл, зябко подергивая плечами — на втором этаже было прохладно, а ее платье оставляло открытыми плечи и часть спины. — Выпорешь?..

Я промолчал. Я имел право ее выпороть, но не стал бы этого делать.

К счастью, она не требовала от меня ответа: мы как раз подошли к огромному, от пола до потолка, голопортрету Людвига Первого, основателя нашего Дома. Я пошарил за портьерой, нащупывая кодовый замок; и через несколько секунд оскорбленный таким обращением старший Фииншир распался на серебристые звездочки, открывая светлый коридор со множеством дверей.

Моя комната располагалась наверху якобы для того, чтобы уберечь мою семью от моей чересчур буйной фантазии; широкую Закатную Башню, с великолепным видом на наш небрежно-запущенный парк, мы делили с Винкл поровну. Шесть лет назад ее переселили под самую крышу, выделив под ее комнаты обзорную площадку, находящийся ниже круглый зал с четырьмя окнами на полюсах и небольшую комнату у неудобной винтовой лестницы. Я нередко бывал в комнатах моей маленькой Принцессы, и был, пожалуй, единственным в нашей семье, кто был удостоен этой чести.

Я подозревал, что ее не просто убрали от посторонних взглядов — подразумевалось, что я буду контролировать свою буйную сестрицу. Если это и было так, расчет провалился: я не только не мешал ее веселым шалостям, но и сам нередко в них участвовал, подавая дурной пример подрастающему поколению.

Ко мне в комнаты тоже ведет винтовая лестница, только чуть модернизированная мною так, чтобы хотя бы спуститься я мог, не преодолевая эти ступени. Правда, соскальзывание по трубе не всегда благостно воздействует на внешний вид брюк… ну да мне редко было дело до этих дурацких стрелок.