Наталья Соколова - Фантастика-1965. Выпуск 3

Человек дал ему человеческий голос - Зверь чисто произносил слова, хотя немного замедленно и с каким-то странным металлическим привкусом. Правильно строил фразу - может быть, чересчур правильно; в его репликах чувствовалась тяжеловатая и, пожалуй, печальная серьезность, юмор ему не давался. Он не любил лишних слов, вводных предложений, его ответы простотой своего построения напоминали прописи из детского букваря: “В чашке чай”, “Мыло моет руки”.

Слова иной раз перемежались глубокими, протяжными вздохами - Человек говорил, что это просто особенность конструкций, вздохи носят чисто технический характер, им не надо приписывать эмоционального значения; какое-то там приспособление с мудреным названием набирает свежий воздух или выпускает отработанный - только и всего.

2. НЕСЧАСТЬЕ

Зверя 17П испытывали три года. Несчастье случилось на третьем году, когда испытывались рули поворота при погружении на предельные глубины. Человек, как обычно, сидел один в тесной кабине управления перед пультом с несколькими рядами клавиш. Хотя Зверь шел на очень большой глубине, но ход был легкий, ровный, без рывков - путь лежал через хорошо проходимые породы. Приборы с мелко подрагивающими стрелками показывали, что все идет нормально, все идет как надо. Время от времени Человек нажимал ногой педаль, открывался клапан большого бака-холодильника, и очередной кусок сырого мяса по ленте конвейера уплывал из кабины, чтобы стать пищей Зверя, подкрепить его убывающие силы.

Человек и Зверь находились под землей, на больших глубинах уже свыше сорока часов. Оба начали уставать. Человек ощущал привычную тоску - ему хотелось дневного света, ветра, дождевых капель на лице, хотелось услышать земные звуки, детский смех, шуршание шин по асфальту…

– Пора, пожалуй, и домой. Ты как считаешь? - спросил Человек, наклоняясь к микрофону.

В мембране раздался характерный резкий треск - так всегда включалось голосовое реле. И голос Зверя сказал с обычным металлическим оттенком, твердо, четко, чуть замедленно:

– Программа испытаний выполнена. Ты прав. Пора.

Человек набрал на клавиатуре новую комбинацию. Зверь, задрав нос, круто пошел вверх, пробиваясь поближе к поверхности. Толчок… еще один. Опять! Что такое? Зверь явно вошел в полосу более трудных пород. Откуда они взялись?

Световая геокарта утверждала - здесь должны быть мягкие сланцы, местами аргиллиты. А Зверя толкало так, что Человек нашел нужным пристегнуться к креслу ремнями.

– Интрузивные породы? - бросил он в тоне вопроса. - Гранит, диорит?

Щелкнуло голосовое реле.

– Габбро, - тон Зверя был, как всегда, бесстрастным.

Надо сказать, что Зверь обладал большой проходимостью, но, несмотря на помощь фиолетового луча вибрации, не был вездеходным. Существовали сверхтвердые породы, которых ему следовало всячески избегать. Инструкция, написанная Человеком, черным по белому запрещала прокладывать трассу для Зверя в местах залегания гранита, габбро, грашгтогнейса, магнетитовых кварцитов…

Но здесь ведь должны быть мягкие сланцы! Карта не может врать.

Человек стал проверять показания приборов и, наконец, понял, в чем дело. Прибор по имени Большой Ориентир испортился, по-видимому, около двух часов назад, давал неправильные, фантастические координаты. В результате они отклонились в сторону от заданной трассы, находились теперь в горном районе. Над ними были горы!

Зверь весь содрогался, вгрызаясь в толщу горы, его кидало из стороны в сторону. Он расходовал огромное количество энергии. Увидев на приборе красную черту голода, Человек нажал ногой педаль, но на конвейере не появился очередной кусок мяса. Это еще что такое? Он заглянул в глазок бакахолодильника: на дне не было мяса. Бак опустел.

Черта голода на приборе все больше наливалась краской, густела, из алой стала темно-вишневой. Стала кричащей, угрожающей. Человек повернулся к большому резаку для рубки сырого мяса и положил левую руку на стол разделки, прямо под нож.

Реле резко щелкнуло.

– Не надо, - сказал металлический голос. - Не делай этого.

Человек не двигался.

– Нет прямой необходимости, - медлительно отчеканило реле.

Человек убрал руку. Что-то внутри Зверя шумно, протяжно вздохнуло, как будто с облегчением.

Зверь рвался вперед из последних сил. Все кругом вибрировало, сотрясалось, предательски скрипело, слышались выстрелы лопающихся заклепок. Человека несколько раз стукнуло подбородком о пульт с такой силой, что заныли зубы.

В смотровых иллюминаторах слева и справа видно было одно и то же - мрачно отсвечивали черные срезы габбро, этой глубинной полнокристаллической породы, угрюмой и упрямой.

Ход был медленный, очень медленный, и Человек успевал рассмотреть появляющиеся время от времени на черных стенах узкого, пробитого Зверем коридора свежие ярко-зеленые пятна, как будто крупные кляксы, которые дымились и тут же на глазах рыжели, словно ржавели. Он понимал, что это значит - даже могучая кожа Зверя не выдерживала, на ней появлялись трещины, царапины, из которых просачивалась и брызгала во все стороны горячая зеленая кровь Зверя.

Зверь захлебывался, задыхался. Они почти не продвигались вперед.

Человек закатал рукав выше плеча, положил левую руку под нож. “Надеюсь, что он хорошо отточен”, - мелькнула случайная беглая мысль.

– Не делай этого, - крикнуло реле. - Нет еще…

Резак ударил. Человек стиснул свои широкие челюсти, чтобы не закричать. Нож, на счастье, оказался достаточно острым.

– Йод в аптечке налево.

– Сам знаю, - огрызнулся Человек, с ненавистью глядя на реле. - Не учи!

Приборы, черно-белые клавиши управления - все плыло у него перед глазами. Он тяжело привалился к кожаной спинке кресла, стараясь не стонать. Только бы не потерять сознание…

Скорость сразу увеличилась. Казалось, белые трассирующие пули стремительно пересекали иллюминатор - это мелькали светлые кристаллы плагиоклаза, вкрапленные в габбро. Человек, пересиливая слабость, дурноту, потянулся к аптечке, в это время Зверя как следует тряхнуло, тяжелая приборная доска сорвалась и, качнувшись, углом ударила Человека по голове.

3. ПЕРВЫЙ МИНИСТР

Город встречал их цветами - Человека и Зверя. Зверь шел своим ходом от заставы через деловой центр, неуклюжий, громоздкий, увешанный гирляндами мелких северных роз, которые терялись в глубоких складках его медной, как будто прокаленной кожи, бугристой, панцирной. Рабочие Завода Машин вышли с транспарантом: “Завидуем тем, кто создал Зверя!”, - а рабочие Завода Металлов несли на плечаx огромные алюминиевые буквы, которые складывались в гордую надпись: “И наш металл пошел на костяк Зверя”. Человека везли в открытой машине, с забинтованной головой; пустой левый рукав был засунут в карман пиджака. С одной стороны сидел глава кабинета, первый министр, с другой - строгая медицинская сестра в накрахмаленной косынке с красным крестом. А розы - настоящие, живые, не бумажные - летели и летели в машину, попадали в лицо, делали больно…