Далия Трускиновская - По-нашему, по-купечески !

- Вот тебе за увечье, - сказал купец, доставая кошелек и отсчитывая четыре банкноты. Имелось в виду, что на сем дело и заканчивается, никаких претензий облагодетельствованный старичок иметь уже не должен.

Бедолага взял деньги и уставился снизу вверх в широкое лицо купца.

- Мне бы еще гривенничек, до дому добраться, - попросил. - Это все крупные, извозчик возьмется поменять, да и надует! А пешим порядком-то я, уж извините...

- Нечего на извозчиков деньги переводить, - сказал Чижов. - Петька! Пока обедаю - доставь болезного на квартеру!

Кучер, уже выслушавший много нелестного из-за пугливого жеребца, кинулся усаживать старичка в роскошные, с огромной медвежьей полостью, санки.

- Видел? - спросил Корсунский. - Вот это - настоящий купец! Без дураков.

Нам бы так. Совершенно органично - будто он каждый день лохов домой на своем транспорте отправляет.

- Ничего, научимся, - утешил Яненко. - Мы ведь только начинаем. Ты подумай - давно ли на "жигулях" ездили?

Вслед за Чижовым они вошли в трактир. Сразу же к ним устремился половой.

- В кабинетик изволите, Александр Артурыч? Или в левую залу?

- А что - можно и в залу, - согласился банкир. - Людей посмотреть, себя показать.

У него и голос сделался не такой, как в банке, а густой и неторопливый.

Банкир явственно подражал купчине Чижову.

Снинув неизвестно на чьи протянутые руки обе шубы, Корсунский и Яненко проследовали к столику. И сели с достоинством, а перед ними встал, склонившись, половой Кузьма, готовый запомнить любой, самый объемистый заказ.

- Значит, сооруди-ка ты нам, братец, водочки, а на закуску - балычка провесного, икорки белужьей парной, семги с лимончиком...

- Еще осетрины с хреном! - вставил Яненко.

Согласовав меню, Корсунский и Яненко заранее ослабили ремни на брюках.

Предстояло пиршество и для взора, и для ноздрей, и для языка, но вот расплачиваться приходилось желудку и, увы, талии...

Были тут и раковый суп с крошечными расстегайчиками, где в просвете, нарочно оставленном, виднелся немалый кус налимьей печенки, и знаменитый тестовский жареный поросенок с кашей (про этих поросят рассказывали, что откармливаются в висячих корзинах, без всякого шевеления, под личным хозяйским надзором), и икорка в серебряных жбанах, и, разумеется, строй бутылок с таким содержимым, что все отдай - да мало! Смирновка подавалась во льду, шустовская рябиновка и портвейн - приятной для рта температуры.

Словом, два часа неземного блаженства устроили себе Корсунский с Яненко, и под конец, когда уже сил ворочать языком не осталось, выдумали заказать на завтра двенадцатиярусную кулебяку, вроде той башни, что сноровисто уплетал Чижов, сидевший от них через два столика.

- Гляди ты, - нарочно обратил внимание Яценко на этот гастрономический подвиг Корсунский. - Сколько ж она тянет?

- Килограмма два, не меньше, - подумав, определил подчиненный. - Там фарш влажный, тяжелый. А может, и все три...

- Вот это по-нашему! - Корсунский посмотрел на купца с немалой завистью.

- Измельчали желудки. Где там Кузьма?

Тот уже спешил, нагнувшись вперед так, что по всем законам физики должен был бы рухнуть и пропахать носом пол.

- Ну, по коням, что ли? - расплатившись за двоих, спросил Корсунский.

- По коням-то по коням... А вот будь у тебя твоя "тройка" с возвратным режимом, прибыли бы мы в контору через пять минут после того, как отбыли, и еще минут сорок на диванчике бы повалялись... - проворчал объевшийся, но не утративший язвительности Яненко.

Никита лихо подогнал саночки и умостил седоков поудобнее. С разговорами не лез - понимал, что после тестовского обеда мозги в голове плохо действуют, и все тело требует покоя с безмолвием, дабы предаться сладостной дремоте.

Санки подкатили к станции и мудрый Никита помог Корсунскому и Яненко выбраться из-под полости. Иначе долго бы они там просидели, прежде, чем извозчик догадался бы, что гурманы попросту заснули.

- Доброго вам здоровьица! - попрощался парень. - Это что же, больше гостей нету? Ну, мы тоже передохнем, погреемся...

За углом был любимый трактир извозчиков, "Коломна", где на длинном столе, называемом "каток", была расставлена вкуснейшая и жирнейшая, что с мороза ценнее всего, снедь - свинина, сомовина, пироги и густой гороховый кисель с маслом.

Собственно, имелся "каток" и у Тестова, но там Никита, дожидясь седоков, был как бы на службе, а в "Коломне" - отдыхал.

Не успели Корсунский с Яненко подойти к нужной двери, как из-за угла вывернулась фигурка в розовой шубейке и с таким каблучным треском понеслась по скользкому тротуару, что совершенно круглая бабка-богомолка в черном платке шарахнулась и даже замахнулась рукавичкой.

- Я вас тут сорок минут жду, люди оборачиваются! - закричала Наденька. - Бог знает за кого меня принимают! У меня ноги заледенели!

- А ты громче ори - еще и не за то примут! - одернул ее Яненко. - Что же ты с Калгановым не поехала?

- Так он же из Питера! Чего я с ним в Питер потащусь?

- Вот так вот! - сказал Яненко Корсунскому. - Теперь видишь, что такое "субару"? Это тебе не только прокол плюс-минус пара километров, это еще и сдвиг по горизонтали на шестьсот километров! Ну вот что ты будешь делать, когда тебе московские трактиры наскучат? А на "субару" хоть в Питер, хоть в Париж!

- Да ладно тебе, пошли... - очень огорченный известием о способностях калгановского приобретения, отвечал Корсунский. - Подумаешь, "субару"! Я вот возьму "вольво" - он и уделается.

Ответа не было, потому что Яненко как раз в этот миг нажал на дверную ручку, а она не поддалась.

- Они там что, заснули? - воскликнула Наденька.

- Погоди, не галди, - одернул Корсунский. - Сейчас мы их разбудим.

Но "сейчас" не получилось.

- Что за черт! - сказал Яценко, в шестой раз нажимая неприметную, утопленную в серой стене кнопку. - И дверь заперта, и не открывают!

Авария, что ли?

- Этого еще не хватало! - возмутился Корсунский, а Наденька пробормотала "Спаси и сохрани!.."

Банкир и специалист по связям с общественностью крепко задумались.

- Как там этого звали, который дворник? Петрович, что ли?

- Иваныч?

- Романыч?..

- Сергеич!

- Ну и где же он?..

Дворник, разумеется, был свой, из Хронотранса, и обязан был все время дежурства околачиваться у входа в филиал, дирижируя извозчиками и гоняя посторонних. Его исчезновение наводило на нехорошие мысли. К тому же, все трое отправились обедать в обувке на тонкой подошве, подходящей для офиса и коротких перебежек, но вовсе не для торчания на снегу и льду в январский московский морозец.

- Надо звонить в Темпол! - решил Корсунский.

- А мы в зоне? - здраво полюбопытствовал Яненко. Тут банкир и заткнулся.