Наталья Иртенина - Главы из романа По касательной

-Как же он тогда попал в лигу чемпионов? - удивилась Ди.

-Очень просто. Надо же чемпионам с кем-то играть, - объяснил Уйа, и интонации его ясно говорили: "Ну как можно быть такой тупой и не понимать очевидных вещей?". - У нас других команд нету. Поговаривают, что набирается третья и уже даже тренируется, но это ничего не меняет. "Рапсы" все равно сильнее. "Рапсы" уделают кого угодно. "Рапс" - чемпион...

Ди показалось, что внезапно зафанатевший Уйа сейчас заговорит лозунгами, и поспешила охладить его болельщицкий пыл:

-А я вот ставлю на то, что сегодня "Рапс" продует. Спорим?

Уйа подавился своим последним словом и начал было багроветь прямо на глазах. Но вдруг передумал гневаться, и с усмешечкой сообщил:

-Если поставишь, то сама же и продуешь.

-Почему это?

-Потому что "Рапс" - переходное название и присуждается победившей команде в конце игры. А проигравшим всегда достается "Кат". Вот так. Не знаешь правил - не суйся.

-Ничего себе диалектика, - обалдело сказала Ди. - А... это... зачем? ничего лучшего в голову не пришло.

-Для предотвращения массовых беспорядков, вот зачем. Все знают, что победит "Рапс", а таких дураков, чтоб за "Кат" болеть, нету. И бить морды друг дружке после игры не возникает резона. Гениально придумано, правда? И главное, как это объединяет! Как воодушевляет! Когда видишь такое тесное родство душ и чувствуешь это поразительное единение множества, эту словно вдохновленную свыше сплоченность...

-Слушай, если ты так обожаешь ваш "Рапс", единый в двух лицах, то почему сейчас болтаешь со мной, а не сливаешься во вдохновенном рапсовом единении со всеми остальными?

Уйа внезапно погрустнел, но тут же нашелся с ответом, который, вероятно, счел остроумным:

-А кто бы тогда показывал тебе наш прекраснейший в мире, располагающий к мечтаниям и прогулкам, укутанный дымкой блаженства, сиятельный, благородный...

-...и так далее город, - подсказала Ди, вырубив шарманку.

-Да, город. Кто? - И ткнул нежным пальчиком себе в грудь: - Я. Я покажу и расскажу, и ознакомлю, и проведу, и... Вот!!! - дурным голосом вскричал Уйа и взметнул руку.

От этого вопля Ди вздрогнула и, ожидая увидеть нечто страшное, посмотрела в указанном направлении.

-Вот, обрати внимание, - уже более спокойно продолжал Уйа. - Прыгучая Башня. Одна из многих достопримечательностей нашего славного...

Он снова завел волынку, громоздя эпитет за эпитетом, а Ди недоуменно взирала на толстенький карандашик башни - ровно обтесанный, желтого оттенка, высотой метров пятьдесят. Ничего примечательного в сооружении не наблюдалось. Скорее наоборот. Похоже на стандартную фабричную трубу только дыма сверху не хватает. Но дым вполне заменяет серая мглистость, накрывшая город как комковатым непропеченым блином... Разве что название...

-Прыгучая? Она что, прыгает?

Уйа поперхнулся на середине несогласованного определения славного города.

-Нет, она стоит. Прыгают те, кто хочет убедиться в собственном бессмертии. Залезают наверх и - прыг-скок, шмяк, бряк. Любые сомнения напрочь отбивает. А также тягу к суициду. Рекомендую - если появятся мысли о небытии, Башня - первейшее средство от них. Чтоб не мучили понапрасну.

Ди с трудом проглотила новую информацию. Дела-а. А впрочем, чему удивляться. Депрессия в наше время - штука далеко не редкая. Почему бы бессмертным тоже не заразиться ею?

-А вот это наш Народный театр - Уйа махнул в сторону круглого строения вроде Колизея, только меньше размером, мутно-белого цвета, гладко причесанного, с незамысловатым декором в виде редких пилястр и филенок. Здесь каждый может приобщиться к нетленной сокровищнице духа, припасть в экстазе к стопам великого искусства, напиться из священного источника...

-Эсхил, Софокл? - предположила Ди, уже машинально обрывая сладкопевца на полуслове. - Мольер, Чехов, Ионеско?

Но на этот раз Уйа оскорбился по-настоящему. Попыхтел чуток, приходя в себя от ужасного невежества собеседницы, а потом принялся самозабвенно брюзжать:

-Какой Эсхил, какой Чехов?! Что за дурновкусие, душенька! Разве могут люди, эти жалкие воплощенные, создать что-нибудь поистине великое, совершеннейшее по форме, глубочайшее по содержанию, такое, чтоб внутри все звенело от восторга и искры сыпались, такое, чтоб все для тебя вокруг умерло и остались только ты и Действо, наедине, в колоссальнейшем, безграничном взаимопроникновении, в бесконечной, взаимообогащающей, переполняющей сопричастности...

-Какой же ты нудный, Уйа, - просто и искренне сказала Ди безо всяких обиняков и оглядок на здешнюю щепетильность.

Уйа дернулся своим хлипким тельцем, пошатнулся, ровно былиночка, и недоуменно растопырил глаза. Потом жалобно сморщился и в растерянности заоглядывался по сторонам. Наверное, искал поддержки. Но все по-прежнему были на футболе..

-Я... нет, я... пожалуйста, - промямлил он наконец, - не надо так. Это произвол... ты не можешь...

-Да ладно тебе, - цинично отмахнулась Ди. - Такого произвола у меня еще полные карманы. И всякий раз ты будешь строить трагические мины, заламывать руки и давиться вселенской скорбью? Если не бросишь это дохлое занятие, я буду вынуждена отказать тебе в удовольствии быть моим экскурсоводом, - почти серьезно пригрозила она. -Ну так что, идем? Расскажи мне вон про ту корявую конструкцию. Это что, памятник каким-то героям?

Как она и рассчитывала, беря Уйа за руку и таща его за собой, нелестный эпитет извлек его из великомученического транса и грудью бросил на защиту достопримечательности городской архитектуры. Клин клином вышибают. Так-то!

"Памятник" оказался трибуной для публичных упражнений в ораторском искусстве. Доступ свободный - для всех желающих. Можно заранее расклеить афишки по городу, но обычно пламенное красноречие выступающих само собирает толпу благодарных слушателей. Ди выразила восхищение архаикой здешних нравов и обычаев. Уйа от удовольствия нежно порозовел - от макушки до пяток.

Потом они осмотрели ничем не примечательную двухэтажную коробочку лиловой расцветки, где устраивались судебные турниры, в результате коих выносились решения по тяжбам и распрям населения.

Потом Уйа благоговейно указал Ди на совсем уж неказистую , песочного окраса каракатицу с узкими окнами-бойницами. Без подсказки Ди сочла бы это длинное, невысокенькое строеньице общественным гаражом или конюшнями при ипподроме. Оказалось иначе. Оказалось, это святая святых города - здание местного парламента и хранилище законодательного артефакта - Большой Амбарной Книги. Ди хотела было спросить, каким заблудившимся ветром занесло в столь отдаленные эфирные края это человеческое, слишком человеческое представление о парламентской системе власти - суетное, тяжеловесное, небеспорочное, - но не успела этого сделать.