Роберт Шекли - Бегство Агамемнона

— Я помню тебя, Пилиад, и пришел попрощаться. Наша война выиграна. Силы Греции одержали победу. Конечно, так и должно было случиться, ведь у нас был непобедимый Ахилл. Но что смог бы Ахилл, если бы его не поддерживали такие бесстрашные воины, как ты?..

— Я хорошо помню принца Ахилла и погребальный костер, который мы устроили ему, когда он пал в битве. Я надеюсь вновь увидеть его в Гадесе. Говорят…

Речь больного была прервана, когда дверь в комнату внезапно с треском распахнулась. Два вооруженных воина ворвались в помещение. Они на мгновение замешкались, увидев врача в длинном одеянии, затем разом повернулись к Агамемнону.

Офицер, здоровяк с огненно-рыжей бородой, распорядился:

— Убить всех. Аэгисту не нужны свидетели. Агамемнона я возьму на себя.

Солдат был одним из тех, кто позволил Агамемнону улизнуть у них из-под носа в окно дворца. Он двинулся к доктору, который поднял свою трость и сказал:

— В этом нет необходимости. Я нейтральная сторона, я лекарь с Коса, здесь только по вызову к больному. Позвольте мне уйти, и я никогда никому не скажу о том, что здесь произошло.

Солдат озадаченно глянул на рыжебородого офицера, затем на Агамемнона. Воспользовавшись тем, что он отвлекся, доктор внезапно поднял свою палку и обрушил ее на голову противника. Зарычав, солдат стиснул рукоять меча и бросился на доктора. Рыжебородый тут же атаковал Агамемнона. Царь выхватил меч, однако на нем не было доспехов, поэтому шансов против опытного гоплита у него было немного. Не отрывая взгляда от противника, он двинулся вокруг ложа больного, и рыжебородый офицер последовал за ним — осторожно, но неумолимо. Доктор был ранен, но все еще сражался, отклоняя удары солдата взмахами трости. Агамемнон продолжал кружить вокруг постели, наматывая плащ на левую руку и понимая, что все это безнадежно, абсолютно безнадежно…

А затем в одно мгновение все изменилось.

Пилиад, собрав остаток сил, привстал и схватил рыжебородого за ногу. Офицер зашатался и злобно ударил больного мечом. Агамемнон тут же воспользовался представившимся шансом. С хриплым ревом он бросился на противника, и тот, потеряв равновесие, рухнул на пол, придавленный весом собственной брони. Меч рыжебородого застрял в грудной клетке Пилиада, зажатый между двух ребер.

Агамемнон навалился на солдата сверху. Выпустив свой меч, царь выхватил из-за пояса нож и попытался ударить противника в лицо. Клинок отскочил от металлического шлема, кончик у него откололся. Агамемнон прицелился как следует, ударил ножом в щель в шлеме, попал в глазницу офицера и, вращая, пропихнул оружие ему в мозг.

Пилиад прохрипел:

— Отлично, командир. Мы показали этим троянским свиньям…

Агамемнон уже был на ногах. Он увидел солдата, вонзающего меч в живот доктора. Шлем воина свалился в пылу борьбы. Агамемнон подкрался к нему, схватил сзади за голову и перерезал горло.

В доме больного воцарилась тишина.

На полу остывали четыре трупа. На мертвом лице Пилиада застыла перекошенная ухмылка. Агамемнон надеялся, что это улыбка триумфа, а не сардоническая усмешка жертвы чумы.

Солдат с перерезанным горлом лежал в луже собственной крови, над которой поднимался легкий пар. Рыжебородый с ножом в голове кровоточил не так сильно. Однако он был так же мертв, как и все остальные. Агамемнон единственный в этой комнате отделался парой царапин. Он никак не мог в это поверить.

Что ж, теперь следует отыскать Харона.

Царь потянул вниз тунику, открывая висящий на груди аметист, который дал ему Дионис. Он посмотрел сквозь него на комнату.

Комната была темно-фиолетовой. Очертания предметов скользили перед глазами, толща аметиста искажала пропорции. Ощутив внезапный и сильный приступ головокружения, Агамемнон опустился на пол. Глубоко дыша, он усилием воли взял себя в руки и снова огляделся по сторонам. Вокруг струилась сизая пелена дыма. Был ли это дым от масляной лампы? Нет, ее разбили в схватке — как ни странно, это не вызвало пожара.

Через некоторое время Агамемнон почувствовал, что стены лачуги видоизменяются, раздвигаются, растворяются в пространстве. Он моргнул. Комната быстро трансформировалась, стен уже не было видно. Медленно царь Микен опустил аметист.

Каким-то образом он оказался снаружи хибарки. Только находился он не в Микенах. Он сидел на невысоком валуне, торчащем из прибрежной топи. Перед ним расстилалась река. Ее воды были черными, неподвижными и маслянистыми. Солнца на небе не было, кругом царили неподвижные сумерки. Тем не менее Агамемнон различал окружающие предметы. Впереди, на небольшой гряде скал, выступающих из грязи, он разглядел четыре знакомые фигуры. Во мраке он также различил что-то вроде деревянного причала на берегу. Длинная низкая лодка была привязана к одной из опор причала, и в ней стоял человек. Его голос отчетливо доносился до Агамемнона:

— Давайте, ребята! Вы знаете установленный порядок. Спускайтесь в лодку, никто вас ждать не станет.

Четверо поднялись и двинулись к причалу. Их шаги были едва слышны — неторопливые шаги смерти. Агамемнон вскочил и поспешил к ним.

Он вскарабкался на причал в тот момент, когда они спускались в лодку. Он узнал доктора Стрепсиада, Пилиада и двух солдат. Человек в лодке по-прежнему призывал их поскорее забираться на борт.

— Давайте, давайте, — нетерпеливо говорил он, — мне некогда с вами возиться. Думаете, вы единственные покойники, ожидающие транспортировки? Двигайтесь поскорее, забирайтесь на борт… А ты нет, — заявил он приблизившемуся Агамемнону. — Тебе здесь делать нечего. Ты пока еще жив.

Агамемнон показал ему аметист.

— Мне необходимо попасть на борт. Ты ведь Харон, не так ли?

— Его сын, — сказал лодочник. — Один из его сыновей. Нас всех зовут Харонами. Для одинокого старика здесь слишком много работы. Слишком много даже для всей нашей бригады. Но мы делаем, что в наших силах. — Он вздохнул. — У тебя камень психопомп, поэтому, думаю, ты можешь взойти на борт. — Он повернулся к остальным. — Кто-нибудь догадался прихватить с собой деньги за проезд?

Покойники покачали головами.

— Это все случилось так неожиданно, — сказал доктор.

— Я поручусь за них, — сказал Агамемнон. — Я отдам тебе деньги, когда вернусь в мир живых — в любое время, когда тебе будет угодно. Слово Агамемнона, царя царей.

— Надеюсь, что ты не забудешь своего обещания, — произнес Харон, — иначе, когда пробьет твой час, твоя тень останется здесь, на этом скорбном берегу.

— Сколько ты хочешь? — спросил Агамемнон.

— По одному оболу за каждого покойника и пять оболов за тебя, потому что ты живой и весишь больше. Поменяешь свою валюту на оболы и перечислишь оговоренную сумму в Инфернал Банк на имя Томаса Кука.