Александр Щербаков - Суд

Самолет посадили на военный аэродром, всех пассажиров отвели километра за два в ледяной фибропластовыи сарай, и пошла комедия! «Ах, небольшая задержечка, тысяча извинений!» – объявил какой-то местный чин и разлетелся обхаживать «нежданных, но дорогих гостей». Откуда что бралось! Солдаты волокли печки, скамьи, одеяла, фельдшер ждал пациентов, полковник Уиндстрем выставил всем по рюмке бренди, чертями из-под земли выскочил сержантский квартетик «Бомбс». Под жеребячье ржание «бомбсов» объявили посадку, но, «заботясь о гостях», полковник предоставил для этого свой лимузин, так что к самолету людей доставляли пятерками. Ясно как день: ту пятерку, в которую попадет «рыбка», под любым предлогом отсеют и, расшаркавшись перед четырьмя, пятого сгребут. Без шума.

Пора было вводить в бой резерв, и асессор отманеврировал к О'Ши. Именитый журналист, вызывающе казал могутный фотоаппарат в чехле, на лацкане у него красовался именной жетон, поправка на сумятицу придавала первым минутам разговора желанную непринужденность – лучшей обстановки для первого контакта не срежиссировал бы и специалист экстракласса. Они обменялись парой саркастических замечаний о нынешних порядках на авиатранспорте, и асессор пошел на приступ.

– Хотите пари? – сказал он. – Съем ваш ближайший репортаж в «Пост», пять экземпляров, пикник затеян для того, чтобы тихо взять вон того синенького парнишечку, – и кивнул на «студента», неприкаянно маявшегося под стенкой.

О'Ши мигом учуял, что разговор неспроста, а клиентура в цейтноте, и начал тянуть время. Асессор поддался и намекнул, что кое-кто шесть лет ждал, пока парнишечка подрастет, и, стало быть, дело серьезное.

– Продаете сюжетец, – проницательно заключил О'Ши. – Пока не очень любопытно, но что-то в этом есть. Почем?

– Делу надо дать дозреть. За это время цены изменятся, – с видом опытного торгаша сказал асессор.

– Здравая мысль. Но мир стоит не на деньгах.

– Тоже здравая мысль. Надо оказаться в одной пятерке с этим парнем и помешать шашням.

– Угу. А вы, стало быть, хотели бы заняться этим, да не можете. Так? – атаковал О'Ши.

– Так, – пожертвовал асессор следующую пешку.

– Ну, это уже кое-что проясняет, если учесть ваш акцент, – О'Ши продолжал контратаку.

– Я тоже не испытываю иллюзий по поводу ваших связей, – отразил наскок многознающий асессор. – Не то чтобы это была ваша работа, но ценят вас не только в редакциях.

– И не боитесь, что я пожелаю сделать товарец из вас? – ехидно поинтересовался О'Ши.

– Я что, я стекляшечка. А вот синенький куда поближе к интересным камушкам, – невозмутимо ответствовал асессор.

– Экий вы скромник! Ну ладно. Пари есть пари. Ставлю полсотни, и поторопимся, а то ваш синенький пошел на выход. Так как мне вас звать-величать? – Последнюю фразу О'Ши многозначительно произнес на родном языке асессора.

– Чайлд. Мистер Чайлд, – мигом нашелся асессор.

– Чайлд, то есть дитя. А вы юморист, Чайлд. Это редкость. Вы, надеюсь, понимаете: чуть что – я выхожу из игры.

– Я не покупаю – я продаю. Материал для сенсации.

– Тоже мне радетель прессы! Еве черт яблочко не то что продавал – даром отдал. Как вы думаете: она в раю или в аду?

– Я не черт, вы не Ева, а специалисты говорят, что ад выдумали гораздо позже, – предложил перемирие асессор.

– Без нужды не выдумывали бы, – опуская колючки, в последний раз огрызнулся О'Ши.

Дальнейшее асессор вспоминал с удовольствием. У ворот сарая О'Ши мигом собрал компанию «нуждающихся в экстренной прогулочке», владычественным жестом привлек в нее «студента» и двинул свою рать через поле пешим порядком. Выждав и пристроившись в лимузине у окна, асессор полюбовался, глядя, как военные оцепили и теснят кучку «ходоков» в сторону домиков базы. Самолет отбыл, не дожидаясь горе-пешеходов. Бездарная работа! От «студента» «хвост» отсекли, а свой оставили. Вот мы за него и потянем. О'Ши, не подведи!..

Прибыв в весьма далекую страну, асессор без осложнений проследовал в общежитие консульства. Ждать пришлось два дня. Лишь на третий день в газете «Пост» в рубрике «Добро пожаловать» было сообщено, что специальный корреспондент и лауреат премий Харпер О'Ши вернулся из длительной поездки. На звонок и вопрос, скоро ли придется жевать репортаж, О'Ши разом предложил встречу на задах безвестной харчевни, где, судя по всему, гарантировали не меню, а отсутствие подслушивающих устройств. Оценив это, асессор начал беседу прямо:

– Так, значит, мое предложение вас заинтересовало?

– У нас это называется «темная бутылка», – ответил О'Ши. – Стоит бутылка, что в ней – неведомо. И если в бутылке не то, мы расстаемся без взаимных претензий.

– А если в бутылке то?

– У темных бутылок на горлышке сходится слишком много волосатых лап. Дело рискованное.

– Мои возможности рисковать довольно ограничены.

– Я так и думал, – кивнул О'Ши. – Значит, весь доход мой, а все расходы ваши, и вы не возражаете. Так? Оплата в три дня с момента оповещения. С вас уже две тысячи минус пятьдесят, которые я ставил.

– Ого! Хорошо берете! – протянул асессор.

– Мне тоже никто ничего не преподносит даром. Цены вполне сносные, если учесть инфляцию, мою к вам симпатию и мою удачливость. Кое-что я уже раскопал и от вас не утаю. Расцените это как жест доброй воли. Мы договорились?

– Договорились, – подтвердил асессор.

– Так вот: история с посадкой самолета – это частная затея без санкции официальных органов. Приказ отдал сам полковник Джет. Наверх он сообщил, что посадил самолет, шедший вне коридора, а своим объяснил, что есть распоряжение без шума снять опасного террориста. Нашу группу задержали как незаконно вторгшуюся в запретную зону. Мне устроили идиотский допрос, сутки промурыжили в одиночке, а потом объявили, что прокурор не нашел в моих действиях состава преступления, и вежливо предложили место в транспортной машине. До отлета я успел с толком посидеть в сержантском кабаке. Там мне все с гоготом расписали и добавили, что вашего синенького в первую же ночь увезли на неведомой частной машине лежащим в лежку. Похоже, охота действительно была за ним. У полковника по семейной линии связи с одним любопытным конгломератом. Пока это все. Что намерены предпринять вы?

– По правилам наш гражданин должен дать знать о себе в консульство в первые трое суток пребывания здесь. В полночь истекает трехсуточный срок, и завтра консул сделает запрос.

– Трех суток более чем достаточно, чтобы укокошить человека и замести все следы. Вы этого не боитесь?

– Маловероятно. Убийство можно было устроить попроще.

– Интуиция?

– Основанная на солидном опыте. Но страховки ради, О'Ши, давайте сделаем вот что…