Сергей Гатаулин - Вирусапиенс

Дмитрий помахал рукой двигающемуся по воображаемой площадке великану. Славка махнул в ответ.

Потемкину нравились правила воображаемой игры. Побеждал тот, кто сумеет попасть в наибольшее количество шариков.

Недолго думая, он размахнулся и с удовольствием врезал мнимой ракеткой по ближайшему гуорку. Тот пискнул, на секунду превратившись в маленького ёжика, и сменив направление полёта, выстрелил горящим телом в Славку.

Второй попытался увернуться от Димкиной ракетки. Маневр почти удался, но беглец налетел на встречный плазмоид, со скоростью пули летящий от Пугачёва.

Два горящих мячика слиплись боками, распластались по струнам ракетки и, оттолкнув друг друга, ринулись в разные стороны.

Ритм вращения горящего водоворота нарушился. Шары дрогнули, сбиваясь с курса, и в тот же момент Дмитрий почувствовал облегчение.

По мере нарастания в рядах неприятеля хаоса ментальное давление слабело, пока не исчезло вовсе.

Потёмкин облегченно вздохнул. Сообразив, что его страхи — в большей мере плод воображения, успокоился.

«Молодец Вячеслав: хорошую мыследему придумал. Если бы не его демонстрация, я бы, наверное, не выдержал — сбежал».

Он быстро прогнал неприятную мысль, улыбнулся, продолжая виртуальный пинг-понг.

— Действуем без физического воздействия, — шепнул Вячеслав, в очередной раз появляясь туманным силуэтом в голове Потёмкина. — Их энерговооруженность на порядок выше нашей.

— Будем договариваться, — добавила тень Пугачёва.

Дмитрий, слушая товарища, продолжал с наслаждением плющить живые мячи. Он мстил гуоркам за свой страх, вкладывая в каждый воображаемый удар всю силу и злость, на которую был способен.

— Я никогда не был дипломатом, — продолжил Вячеслав. — Значит, переговорщиком будешь ты.

Переговоры — трудное и ответственное занятие. Тот, кто хоть раз в жизни пытался договориться с обиженным ребенком, не станет без крайней необходимости повторять попытку убедить маленькое создание не делать того, чего оно в настоящий момент так страстно желает.

Для подавляющего большинства людей переговоры — дело безнадежное. Они любыми способами пытаются избежать их, пока у них не появится ощутимого превосходства. Нет превосходства — нет переговоров.

Но Тромб не человек, и он надеялся остановить войну, полагая, что сможет убедить подрастающий разгневанный разум.

Для него сейчас любая передышка, необходима была, как глоток воздуха для утопающего. Сдерживать натиск вирусной активности он уже не мог — Вирусапиенс стал слишком силен. А сдаваться на милость врага — не собирался.

Сердитый ребёнок в процессе переговоров ничем не отличается от искусного убийцы: оба хотят вас провести, чтобы получить желаемое. Только потребности у них разные: одному нужны сладости, другому — ваша жизнь.

Если у вас есть «конфета», тогда переговоры могут закончиться обоюдным удовлетворением сторон. Если нет, остается надежда только на взаимные симпатии переговорщиков.

Тромб ничего не мог предложить Вирусапиенсу.

По крайней мере до тех пор, пока не узнает, чего тот хочет. А вот с симпатиями ситуация обстояла значительно проще: виртуальный боец импонировал противнику, признавая за любым разумным существом право защищать свою жизнь.

Тромб был уверен в том, что Вирусапиенс, покинув тело Потёмкина, перестал быть только упорядоченной комбинацией аминокислот в человеческом геноме. Представлять противника набором нулей и единиц на компьютерных носителях, боец также не хотел. Да и не мог.

Отключив ревущую систему антивирусного оповещения, он на мгновение задумался и решительно включил её вновь. Слегка изменив программу, он создал защитный кокон вокруг переговорной.

Впустить вирус на сервер — не самая лучшая идея. Знай об этом администратор сети Юрий, он бы отказал в доступе и Вирусапиенсу, и самому Тромбу.

— Это твой дом? — поинтересовался Вирус. Оглядываясь по сторонам, он коснулся взглядом дубовой скамьи и массивного стола.

— Это виртуальное отображение реального дома, — попробовал было объяснить Тромб, но замолчал, не будучи уверен, что собеседник поймет.

Однако Вирусапиенс внимательно выслушал объяснения и как ни в чем не бывало поинтересовался:

— Зачем отображать реальность?

Внимательно посмотрев Тромбу в глаза, он продолжил, не дожидаясь ответа:

— Мы ведь просто цифры… сейчас!

При этом прищурился, но тут же нелепо задергал мышцами лица, стараясь скрыть хитрую искорку.

Тромб задумался.

Несмотря на кажущую простоту, ответить на вопрос оказалось непросто.

— Зачем? — повторил настойчивый собеседник.

— Удобнее общаться с людьми. Им трудно видеть только цифры, они не могут быстро переводить их в привычные для них слова и действия.

Тромб вспомнил Потёмкина, и ему стало стыдно. Упоминая о человеческих слабостях, он чувствовал себя предателем.

— Зачем говорить с людьми, если они такой медленный? — как показалось Тромбу, Вирусапиенс нарочно коверкал слова.

Интересно было наблюдать за своим телом в чужом исполнении, особенно за «своим» лицом. Двойник кривлялся, ежеминутно путал эмоции. В общем, вел себя как: маленький ребенок, сумасшедший взрослый или выживший из ума старик. Но взгляд, выражающий полнейшее непонимание, смеялся.

— Говорить со мной на их языке, очень медленно. Зачем? — улыбаясь, спросил Вирус.

В этот раз улыбка в точности соответствовала интонации вопроса.

Тромб насторожился.

— Чтобы мыслить как они, чувствовать как они, быть как они! Они создали меня, они создали все, что ты видишь вокруг! — страстно произнёс он, а про себя подумал: «Может, он не так прост, как хочет показаться?»

Вирусапиенс меж тем продолжал своё физическое перевоплощение. Уродливое разбитое кресло исчезло, растворившись в крепких длинных ногах. Не опуская взгляда, Вирус топнул ногой, прислушиваясь к ощущениям, притопнул другой.

— Зачем? Зачем они хотеть уничтожить меня? — закричало зеркальное отражение Тромба. — Они создать тебя? Не быть так может — но есть! — в голосе Вируса промелькнула ирония, а во взгляде — улыбка.

Мгновение он размышлял и затем спросил надрывно, словно вопрос доставлял ему физическое страдание:

— Кто же создать меня? Они — нет? Они только хотеть убивать! Они всё убивать — к чему прикоснуться.

Молодой человек, заломив руки, сжался. Затем, гордо вскидывая голову, злорадно улыбнулся:

— Я могу остановить их!

Тромб не прекращая попыток переубедить собеседника, продолжил:

— Люди — не враги!