Роудс Мотегью - Руническая магия

В память о Джоне Харрингтоне, члене Лондонского археологического общества, Лаурелс, Эшбрук. Умер 18 сентября 1889 года после трехмесячной отсрочки.

Трамвай остановился. Мистер Даннинг был так увлечен чтением надписи, что кондуктору пришлось окликнуть его.

- Прошу прощения, сказал мистер Даннинг. Я загляделся на эту рекламу. Она очень странна, вам не кажется?

Кондуктор внимательно прочел объявление.

- Честное слово, проговорил он, я никогда не видел этой надписи раньше. Ведь это трамвай! Что за странные шутки!

Он достал тряпку и попытался стереть надпись но безуспешно.

Надпись не стиралась ни с той, ни с другой стороны стекла.

- Нет, заявил он возвращаясь, надпись невозможно удалить. Мне кажется, сэр, что буквы вплавлены в стекло, хотя и не понимаю, каким это образом можно такое сотворить. Что вы думаете об этом, сэр?

Мистер Даннинг осмотрел надпись и даже потер ее перчаткой. Он был вынужден согласиться с кондуктором.

- А кто отвечает за эти рекламные объявления и дает разрешение на их размещение? Мне бы хотелось, чтобы вы это узнали. А сейчас я запишу себе эти слова.

В этот момент раздался голос вагоновожатого:

- Мы опаздываем, Джордж. Поторапливайтесь.

- Хорошо, хорошо. Но все-таки поди сюда и посмотри, что у нас со стеклом.

- Что там еще такое? недовольно пробурчал водитель. Ну, и что это за парень Харрингтон? И что это вообще значит?

- Я только что спрашивал, кто отвечает за размещение рекламы в вашем трамвае и попросил выяснить его имя.

- Могу сказать вам, сэр, что вся реклама размещается через главную контору компании и занимается этим наш мистер Тиммз. Сегодня после смены я попробую что-нибудь разузнать и, быть может, уже завтра утром смогу ответить на ваш вопрос, если вы, конечно, поедете на нашем трамвае.

Больше в тот вечер ничего не случилось. Мистер Даннинг лишь дал себе труд посмотреть, где находится Эшбрук. Оказалось, что в Варвикшире.

На следующее утро он вновь отправился в город. Трамвай (это был тот же самый вагон) был переполнен, так что мистеру Даннингу не удалось даже перемолвиться с кондуктором. Зато он удостоверился, что странную надпись удалили. Вечером произошли еще более загадочные события, чем накануне.

Мистер Даннинг опоздал на трамвай и предпочел пешком прогуляться до дома, но поздно вечером, когда он работал в своем кабинете, в дверь постучала одна из горничных и сказала, что с ним хотят поговорить двое мужчин из трамвайной компании. Это напомнило мистеру Даннингу о той странной рекламе на окне, о которой он, по его собственным словам, совсем забыл. Он пригласил визитеров в кабинет и после приветствий спросил, что же мистер Тиммз смог сообщить о пресловутой рекламе.

- Именно из-за него-то мы и решились прийти к вам, сэр, отвечал кондуктор. Мистер Тиммз накинулся на Уильяма и стал всячески поносить его: рекламы-де такой никто никогда не заказывал, не писал ее и ничего не платил. И, вообще, мы просто разыгрываем его и болтаем глупости. "Ну что ж, говорю ему я, тогда придется вам, мистер Тиммз, говорю, пойти с нами и самому посмотреть на надпись. И если там, говорю я, ничего нет, то можете обозвать меня любым словом". "Хорошо, отвечает он, я согласен". Ну, мы и пошли. И уж вы-то, сэр, вы-то должны помнить, что имя этого господина Харрингтон, то, что выжжено на стекле. Голубые буквы на желтом фоне. И уж вы-то помните, что они вплавлены в стекло ведь вы, сэр, трогали их сами и даже пытались стереть тряпкой.

- Да-да, конечно, я отлично это помню. Все это хорошо, но что дальше?

- Вам легко говорить "хорошо". Но мне совсем не хорошо. Мистер Тиммз, он залез в трамвай, светя себе фонарем... Нет, нет, он прикаpfл Уильяму зажечь наружный фонарь. "Ну, сказал он, где же ваши буквы и все то, о чем вы тут болтали?" "Вот здесь, отвечаю я Сюда, мистер Тиммз". И тут я глазам своим не поверил. Кондуктор внезапно замолчал.

- Ну, заговорил мистер Даннинг, я полагаю, стекло было разбито.

- Разбито! Нет, оно было целехонько, вот только буквы на нем исчезли.

И следа от них не осталось от голубых наших буковок. Господи, да мне в жизни не доводилось видеть более целого и прозрачного стекла! Ну да ладно пусть теперь Уильям расскажет, что было дальше, если только в этих рассказах есть какой смысл.

- Так что же сказал мистер Тиммз?

- Он принялся обзывать нас по всякому и страшно ругался. И я хорошо его понимаю. Но вот о чем мы с Уильямом подумали. Вы ведь записывали...

Все эти буквы...

- Конечно, я переписал надпись, и она у меня сохранилась. Вы хотите, чтобы я сам поговорил с мистером Тиммзом и показал ему запись? Вы за этим ко мне пришли?

- Ну, что я тебе говорил, воскликнул Уильям, мы имеем дело с настоящим джентльменом. Так что теперь, Джордж, ты и сам видишь, что я был прав. И не зря мы в такую даль притащились!

- Да-да, Уильям, ты был прав. Просим прощения, сэр, за то, что пришли к вам в столь позднее время, но не могли бы вы, сэр, соизволить зайти завтра утром в главный офис нашей компании. Мы были бы вам безмерно благодарны. Вы сами понимаете ничего особенного не произошло, но могут пойти ненужные разговоры, что мы видели что-то, чего не было на самом деле, и... ни к чему хорошему это не приведет... вы понимаете меня, сэр?

И, продолжая извергать извинения и пояснения, Джордж, подталкиваемый Уильямом, направился к выходу.

Недоверчивость мистера Тиммза (он был шапочно знаком с мистером Даннингом), как только были предъявлены доказательства, быстро уступила место уверениям в том, что добрые имена Уильяма и Джорджа останутся незапятнанными и ни слова об их проступке не будет занесено в книги компании. Но объяснения происшедшему так и не было найдено.

Интерес мистера Даннинга к этому странному делу был подогрет уже тем же вечером. Он спешил из своего клуба на поезд и вдруг заметил невдалеке коммивояжера с охапкой рекламных листовок в руках, какие часто раздают прохожим на улицах. Вот только этот торговый агент явно выбрал не лучшую улицу для своей деятельности по правде говоря, мистер Даннинг был первым, кому был предложен листок. Агент просто сунул бумажку мистеру Даннингу, руки их соприкоснулись, и мистер Даннинг испытал некое подобие шока. Рука агента была неестественно горячей и волосатой. Мистер Даннинг попытался тогда повнимательнее разглядеть коммивояжера, но это ему не удалось очертания его расплывались прямо на глазах. Тогда мистер Даннинг поспешил дальше, а сам тем временем взглянул на листок бумаги.

Он был голубого цвета. И в глаза мистеру Даннинга бросилось имя Харрингтона, написанное большими буквами. Он остановился, чтобы достать очки. Но тут листок был вырван из его руки пробегавшим мимо человеком.