Журнал «Если» - «Если», 2001 № 04

— Нет. Оставь все, как есть. Большинству игроков не доступны столь благородные чувства.

— А те, кому доступны, получат от этого особое удовольствие.

Джек немного застенчиво улыбнулся и стал снова рассказывать Шейле об эмоциональном контексте игры.

Фрэнсис принесла им вино.

— Фрэнсис, — спросила Шейла, — а где сегодня Гэри?

Джек знал, почему Шейла любила разговаривать с клиентами именно за этим столиком. Тут было спокойно и уединенно и в то же время отсюда можно было оценить обстановку ресторана: обшитые деревом стены, приятное освещение, неплохие картины здешних художников. Большинство посетителей «Римрока» были местными жителями, чья внешность подкрепляла присущую ресторану атмосферу юго-запада. Шейла любила этот столик еще и потому, что отсюда было хорошо видно Гэри Камминса, который играл в «Римроке» на классической гитаре с октября по апрель, каждый вечер со среды до субботы. Расстояние тоже было в самый раз: достаточно близко, чтобы слышать музыку, и достаточно далеко, чтобы спокойно поговорить.

— О, так вы не знали? Ему пришлось уволиться. Он ведь ходит пешком, сами знаете. И в прошлую пятницу его ограбила и избила банда подростков. Да, было уже темно, но всего лишь половина шестого. Они сломали ему гитару.

— Какая подлость! — воскликнула Шейла. — Мерзкие трусы!

Джек согласился. Новость потрясла и его.

Десять лет назад Эйс Хай был сонным шахтерским городком. Четыре года назад он был раем для местных художников. А три года назад его «открыл» весь остальной мир. Вместо четырех галерей стало сорок. Появилось целых шесть новых супермаркетов. Число «навороченных» дорогих «тойот» и «вольво» почти сравнялось с парком стареньких «фордов» и пикапчиков «шевроле», после чего на бамперах машин некоторых старожилов появились наклейки «Убей яппи для Иисуса».

Частные магазинчики, пять лет отчаянно пытавшиеся сохранить жизнь на Мэйн-стрит после появления на шоссе универмага (всего в полумиле от границы города, чтобы не платить городские налоги), в прошлом году разорились или лишились помещений, где они находились не один десяток лет. Их владельцы оказались не в состоянии платить подскочившую в шесть раз арендную плату.

Патриарх семьи испаноязычных старожилов сейчас сидит в тюрьме, ожидая суда, — за то, что избил мастерком городского инспектора. Старик возводил в нижней части своего покатого дворика двухфутовую каменную стеночку, чтобы ливни во время летних гроз не смывали землю. А инспектор явился к нему с ордером и потребовал снести стену, так как на ее постройку не получено разрешение.

Четыре года назад никому в Эйс Хай и в голову бы не пришло, что для обустройства своего дома или магазинчика требуется разрешение. Зарплаты были низкими. Стоимость жизни тоже невысокой. Соседи дружелюбны. В редких уличных потасовках участвовали люди, живущие по соседству, да и начинались эти драки по пьяной лавочке. Два года назад случилось всего два инцидента, связанных с бандами. Зато за последние полгода произошло столько случаев поножовщины, стрельбы, ограблений и нападений на людей и их собственность, что их число уже никто не мог подсчитать.

И это было страшно.

Когда Джек пятнадцать лет назад поселился в Эйс Хай, городок казался идеальным убежищем от свихнувшейся цивилизации. Пока цивилизация продолжала сходить с ума, Джек сумел более или менее устроиться здесь и зарабатывать на жизнь своим любимым делом, а городок показался ему еще краше. Джек ненавидел случившееся за последние несколько лет ускорение жизни. Он не мог спокойно относиться к тому, что скачок цен погубил бизнес его друзей и соседей. В то же время в городе появились некоторые весьма интересные культурные «точки», а вместе с ними и интересные люди, не говоря уже о хороших ресторанах. И хотя подобные Джеку беглецы от цивилизации вместе со старожилами поругивали «калифорникаторов», Джек стал одним из тех, кто нашел среди новичков друзей, а их приезд увеличил его профессиональные возможности. Шейла, которая и в самом деле переехала сюда из Калифорнии, стала для Джека лучшим шансом на пути к успеху. Но теперь!..

Джек ощущал ярость. И страх. Но Шейла была права! В чем проблема этих панков? Они трусы!

Гэри Камминс был старше Джека или Шейлы и соответственно выглядел. Джек немного знал историю Гэри. По рекомендации новоиспеченного сенатора, а ныне кандидата в президенты, Гэри поступил в Уэст-Пойнт. Во Вьетнам он попал армейским капитаном. Вернулся, утратив иллюзии и переполнившись разочарованием. «У нас вояки уважают тот принцип, что свобода Америки основывается на подчинении армии гражданскому правительству, — сказал как-то Гэри Джеку. — Я и сейчас считаю это нормой, но когда после Вьетнама политики погрязли в коррупции… я не смог больше служить».

Подробностей Гэри не рассказывал, но Джек знал, что после Вьетнама тот быстро ушел в отставку. Принимал ЛСД. Выращивал марихуану. В семидесятые несколько лет прожил в глуши, месяцами не видя людей. Много играл на гитаре. Сейчас Гэри чуть больше пятидесяти, но на вид он гораздо старше. В его волосах не только больше седины, чем, наверное, будет в таком возрасте у Джека, но и выглядят они неухоженными и нездоровыми. У Гэри не хватает нескольких зубов. Джек припомнил, как его бабушка, вспоминая свою молодость, рассказывала о беззубых стариках. Когда Джек был мальчишкой, он никогда не видел людей, у которых не хватало зубов. Если человек терял зуб, он шел к дантисту. Старые времена миновали.

В те вечера, когда Гэри выступал в «Римроке», его там хорошо кормили. Для выступлений он надевал приличную чистую одежду. Честно говоря, Джек не представлял, на что Гэри живет. Если чаевые в «Римроке» были его единственным постоянным доходом, то жил он очень скромно.

«Как могли подростки напасть на такого, как Гэри?», — подумал Джек. Если у них и были причины ненавидеть мир, а Джек верил, что таких причин имелось более чем достаточно, то виноват в этом был явно не Гэри Камминс. Да и ограбление не было правдоподобным мотивом. Гэри шел на работу, чтобы получить там свои жалкие крохи. Напавшие на него подростки наверняка знали, кто он такой. Гэри ходил пешком, а гитара, которую сломали, наверняка была его единственной ценностью.

— Какой позор! — сказала Шейла, когда Фрэнсис отошла к другому столику.

— Такое может испортить весь ужин, — проговорил Джек и покраснел — он подумал о себе, хотя Гэри потерял намного больше, чем хороший ужин.

Джек оценил интенсивность своей эмоциональной реакции. Потом подумал о Ксеноне, о своем опыте пребывания в облике Ксенона, о присущей этому персонажу агрессивности. Во многом благодаря этой агрессивности созданный электроникой персонаж казался реальным — настолько реальным, что Джек ощущал его своим «я» в виртуальном мире. И все же невежественный в отношении моральных последствий этой агрессивности Ксенон был способен к нравственному развитию. Но было ли это лишь особенностью виртуального мира? Или чертой, скорее присущей моральному облику Джека, нежели сконструированному характеру Ксенона, не говоря уже о другой реальной личности? Возможно. А может, и нет. Джек верил, что причина, способная побудить Ксенона совершить прыжок от слепой злобы к стыду за свои поступки, кроется в том, как он проявит эту агрессию.