Эдмонд Гамильтон - Долина творения

Он наклонил квадратную бутылку, глядя небрежно в несчастные несколько столов, чьи гротескные тени отплясывали на кривых грязных стенах от света керосиновой лампы.

Почему этот сверхъестественный опыт вонзился в его мозг как репей? Греза о страшных, холодно звучащих голосах в его голове непривычные прыжки через комнату, звук огромных крыльев в ночи – что в этом было так беспокоящего его?

– Еще этот проклятый подозрительный Шэн Кар, – шептал он наполовину себе.

Голова Ли Кина дернулась в знак согласия.

– Очень подозрительный. Сегодня я вспоминал о Л'лане.

Нельсон мгновенно уставился на него.

– Л'лан? О, это название небольшой деревушки за горами. Я и не думал о ней.

– А я очень много думал, – подтвердил маленький китайский офицер. Он подался вперед через грубый стол. – Вы были в Китае долгое время, капитан Нельсон. Неужели вы никогда не слышали это название?

– Нет, никогда, – начал Нельсон, но остановился. Он что-то вспоминал.

– Магическая долина Л'лана! Давным-давно в Л'лане родились Инь и Янь – жизнь и смерть, добро и зло, радость и печаль!

Все это туманно возвращалось из памяти Нельсона после семи кровавых военных лет, той восхищенной речи, которую слепой старый провидец произнес после своего спасения из рук свирепых партизан.

– До сих пор, до сих пор живет золотистый Л'лан глубоко в охранении гор! Все еще живо в Л'лане древнее братство, для того чтобы сохранить сердце мира – долину творения!

– Я вспоминаю эту историю теперь – заметил Нельсон. – Разновидность центрально-азиатского мира о Райских кущах.

– Да, мир, легенды, – серьезно сказал Ли Кин. – Да, этот человек, Шэн Кар, говорит, что он пришел из Л'лана!

Эрик Нельсон пожал плечами.

– «Природа подражает Искусству», – сказал Уайльд. Племя, обитающее в тех горах, вероятно, назвало свою долину по старинной легенде.

– Возможно, – с сомнением сказал Ли Кин. Он встал, – следовательно мы не пойдем?

– Иди и скажи Слену, что я скоро туда приду, – небрежно произнес Нельсон.

Глаза Ли Кина остановились на опустевшей бутылке шотландского и заколебался на мгновение.

– Пошли, мы должны выступить утром.

– Я буду там, – отрезал Нельсон и маленький китаец молча вышел.

Эрик Нельсон относился к нему с симпатией, какой у него не было ни к себе, ни к другим приятелям-офицерам. Ли Кин был патриотом, до абсурда непрактичным патриотом, чьи горячие грезы провели его через кошмары китайской гражданской войны до ее тупикового окончания.

Трое других, как и он сам, думал Нельсон с суровым самобичеванием, не были ни патриотами, ни мечтателями, ничем иным, как солдатами удачи.

Солдаты удачи? Фраза в его исполнении носила оттенок иронии. Он со своими наемниками был так далек от веселых, изящных значений этого наименования. Ник Слен был холодным безжалостным авантюристом, Ван Восс слабоумным садистом, Лефти Уистер мрачным уголовником.

А он, Эрик Нельсон? Он, по крайней мере, соответствовал этому чарующему имени. Ему было тридцать лет, и лучшие годы его жизни не несли иных воспоминаний, чем забытые сражения. Теперь он беглец, единственным выходом для которого было наняться на службу горцам Шэн Кара.

Нельсон схватил пустую бутылку со стола и разбил ее о стенку комнаты.

– Я, что, собака, которая сидит здесь, чтобы охранять? – потребовал он у бледного кантонца, – принеси другую.

Ликер развеял его мрачное настроение к тому времени, когда он вышел в ночь часом позже.

Несколько ярких огоньков вдоль развалин Йен Ши и грязных улиц танцевали в искреннем цветущем мерцании, когда он шел.

«Я устал от Йен Ши, во всяком случае, – думал он, минуя робких, оборванных крестьян. – Шэн-каровские горы, по крайней мере, будут хоть чем-то новым».

«Л'лан, золотистый Л'лан, где все еще живет древнее Братство».

Теперь, что же это за Братство, о котором так возвышенно говорил старый провидец? И если это было так важно, почему о нем не упомянул Шэн Кар?

Эрик Нельсон внезапно остановился. Прямо впереди него, в темноте, мерцали зеленые глаза.

Огромная рыжевато-коричневая собака пригнулась, вглядываясь в него. Только это не была собака.

«Волк, – сказал он себе, в то время как рука легла на рукоятку тяжелого пистолета, висевшего на поясе. – Я вовсе не пьян.»

Он был немного навеселе, да, но уже при этом видел, что зверь слишком велик для собаки, его массивная голова слишком широка, а целеустремленное напряжение слишком необычно для домашнего животного.

С гипнотической интенсивностью зеленые глаза следили за ним.

Нельсон вынужденно извлек оружие, когда мягкий голос раздался в темноте за животным.

– Он не повредит вам, – произнес девичий голос на тибетском языке с акцентом. – Он – мой.

Она вышла вперед из тени, и стала за зверем.

Рассмотреть ее хорошо Нельсон не мог, поскольку алкоголь все же оказывал свое действие.

Но он почувствовал без особых усилий, что девушка была необыкновенной.

Манера, с какой она двигалась, например, – была свободной со своеобразной грацией, свойственной скорее животному, чем человеку, выросшему в городе.

Нельсон никогда не видел женщину, которая бы так хорошо двигалась, и он захотел разглядеть больше – гораздо больше этого.

Она носила обычный пиджак и брюки, и сперва ему показалось, что она – китаянка. Ее волосы были достаточно черны, рассыпаны по плечам, словно принесли часть ночи на себе, освещенной светом лампы. Но это был мягкий, вьющийся волос и лицо имело необычный цвет, гладкое, оливкового оттенка с не слишком неправильными чертами.

С трудом Нельсон почувствовал, что совсем недавно он где-то видел оливковое лицо, похожее на это, прекрасно очерченное, сильное и несколько высокомерное – но то было мужское лицо.

Ее большие серьезные темные глаза провоцирующе вглядывались в него. Еще в них было что-то по-ребячьи детское, в изломе алого рта и тонко очерченного лица.

– Я Ншара, белый господин, – сказала она мягко, ее взгляд встретился с его глазами. – Я видела вас в деревне накануне сражения.

Нельсон улыбнулся.

– Я не видел тебя раньше. И этого волка-собаку тоже.

Она сделала шаг ближе.

Сквозь алкогольный туман, который окутал его сознание, Нельсон видел, что она изучает его.

– Вы выглядите усталым и печальным, господин, – пробормотала Ншара. – И… одиноким?

Первым порывом Нельсона было кинуть ей монету и идти своей дорогой. За десять лет жизни в Китае он не пал так низко, чтобы путаться с уличными девицами.

Но эта девушка была необычной. Возможно шотландское сделало ее такой, но ее гладкое лицо и живые глаза несли красоту, которая удерживала его.