Вячеслав Назаров - Бремя равных

В кают-компании стало тихо. Улыбался только капитан.

— Земля дала “добро” на наше возвращение. Старт корабля — через сутки по бортовому времени…

Капитан покосился на незадернутую портьеру, но даже это явное нарушение порядка не испортило его настроения. Он искрился какой-то хорошей вестью и тянул с простодушной лукавостью сильного человека.

— И еще одно сообщение. Было очень много помех нестационарного порядка, поэтому сообщение передавали трижды на двойной мощности менго-передатчиков… Но я записал все точно.

Он повернулся к Андрею, и вслед повернулись шесть напряженных лиц.

— Дело в том, что население Земли увеличилось…

У Андрея внутри затикали часы: капитан явно переигрывал.

— Увеличилось на одного человека… Что-то зябкое и нежное сжало горло…

— Сын у тебя, Андрюшка!

Андрей опомнился, когда десять сильных рук подхватили его у самого пола, а как он очутился у потолка, до него так и не дошло. Он увидел, как в резких складках морщин по губам Медведева мелькнула тень улыбки:

— Молодые люди, учтите, что в данное время тяготение почти равно земному…

Андрей сел за стол, поправляя костюм. Шум покрыл раскатистый капитанский баритон:

— Ладно, товарищи. Крестины справим на Луне. А совет все-таки проводить надо. Устав требует. Я думаю, подробных докладов не нужно. Все мы работаем вместе. Давайте прямо с вопросов. Что кому неясно…

Вопросы посыпались со всех сторон. Только к делу они не имели ни малейшего отношения.

О витаскопе Андрей вспомнил только через два часа. Он услышал, как за спиной Медведев сказал Бремзису:

— Капитан, Савину сейчас не до проблемы жизни на кристаллопланетах. Он блестяще справился с этой проблемой на Земле. Я к тому, что надо кого-то послать за прибором.

Андрей густо покраснел и встал:

— Петр Егорыч, не надо! Я сам… Простите, немного ошалел, но не настолько, чтобы… Короче, я в трезвом уме и твердой памяти, как говорят. И потом, мне сейчас совсем не помешает прогулка по свежему воздуху.

Медведев поднял брови, а капитан засмеялся:

— Ну что же, товарищ папа, если ты считаешь стерильный углекислый газ свежим воздухом — пожалуйста! Только не вздумай открывать скафандр, если запаришься!

Снова со всех сторон послышались шутки, но Бремзис поднял руку:

— Товарищи, времени до отлета осталось совсем мало. Пора готовить “Альфу”. Совет считаю законченным… Да! Чуть не забыл. Последний вопрос: будем присваивать этой планете полное имя или ограничимся цифровым индексом?

— Какой смысл? Все кристаллопланеты похожи, как две капли воды. Единственная разница — возраст…

Медведев поддержал астрофизика:

— Кривцов прав. Достаточно цифрового индекса. Планета вполне ординарная.

— Хорошо. Договорились, — капитан повернулся к Андрею, похлопал по плечу. — Ну, а ты, товарищ папа, влезай в “Яйцо”, бери диск и отправляйся…

— “Яйцо”… — Андрей недовольно поморщился. — Здесь рукой подать… А с ним возни столько…

— Никаких разговоров. Мне и так тебя отпускать не следует одного. Но время горячее, ты человек опытный. С “Яйцом” тебе Кривцов поможет, а связь…

— Связь буду держать я, — бросил на ходу Медведев. — Мне все равно в радиорубке работать с “Хроносом”, и я смогу заодно следить за “Примой”.

— Добро. Не задерживайся, Савин. Время дорого.

Пока Андрей собирал записи, кают-компания опустела.

Кривцов догнал Андрея уже в “инкубаторе”.

— Возьми вот это, — он кивнул в сторону третьей ячейки справа. — Только вчера в нем ходил. Абсолютно свежее и отлично чувствует руки.

Придерживая за сложенные манипуляторы, они довольно легко выкатили двухметровый полированный эллипсоид из ячейки и закрепили между решетчатыми дисками возбудителя. Кривцов отошел к панели управления.

— Открывай! — бросил он через плечо.

Андрей только сейчас заметил, что САЖО-5 — скафандр автономного жизнеобеспечения — мало напоминает яйцо. Он похож скорее на мертвого жука со скорбно скрюченными лапками. Точнее, не на мертвого, а на спящего. Достаточно одного движения и…

— Ну что ты там? Никак не опомнишься?

— Да нет, Алеша. Просто засмотрелся. Странно — сигнал готовности горит, как кусок ночного лабира…

— Вот уж не знал, что отцовство развивает скрытые художественные наклонности, особенно творческую фантазию. Надо будет запомнить на будущее…

Андрей, улыбаясь, нажал тугую красную кнопку на туловище жука.

— Я думаю, Алеша, тебе не придется долго ждать подтверждения.

Астрофизик довольно фыркнул в черную бородку и полез за носогрейкой, хотя курить в “инкубаторе” не полагалось.

Металлическое тело жука медленно разошлось на две половинки, словно скрипичный футляр, открыв замысловатую и тщательно продуманную путаницу внутренностей.

— Кстати, — Кривцов держал носогрейку в зубах, но не зажигал. — Ты заметил заводскую марку? Красноярск… Так сказать, привет от земляков-сибиряков…

Только сейчас — позор! — Андрей обратил внимание на буквы “КБК” — “Красноярский биокомплекс” — выбитые на суставах манипулятора. А ведь Нина до свадьбы работала на КБК! Может быть, ее пальцы прикасались к этому металлу, давая жизнь миллиардам микроорганизмов и грибков, заключенным в пробирки и змеевики, колбочки и реторты, этим пушистым подушкам чудодейственной хлореллы; может быть, ее пальцы сделали для него эту немыслимо сложную и великолепно действующую модель биосферы Земли, чтобы в страшный час в пучинах беспощадного космоса он не погиб…

Она стоит на самом краю слоистого, полуобрушенного утеса, над зеленоватой плоскостью Красноярского моря, расчерченного моторками, и, закинув лицо, читает странные старые стихи:

Приедается все.Лишь тебе не дано примелькаться.Дни проходят,и годы проходяти тысячи, тысячи лет.В белой рьяности волн,прячасьв белую пряность акаций,может, ты-то их,море,и сводишь, и сводишь на нет…

Ветер трогает ее волосы, ветер Земли — целый океан кислорода, пропущенный сквозь смолистые фильтры тайги, ноги утопают в спутанных диких травах, ползущих к влаге и солнцу. Противоположного берега не видно, и небоскребы дальнего города встают прямо из воды, невесомо радужные, сказочно красивые, как гигантские кристаллы лабира…

Тьфу ты! Опять этот чертов лабир! Так можно и с ума сойти…

— Слушай, Андрей, может быть, тебе действительно лучше не лететь? — Кривцов сочувственно заглядывал ему в лицо. — Ты же спишь на ходу и видишь сны наяву. Давай лучше я слетаю, а?