Феликс Дымов - Благополучная планета (Сборник)

— Не-а, — блаженно выдохнул в песок Илья.

О берег бился игрушечный прибой.

Вдруг разом замолкли птицы. Словно газированное, зашипело и заволновалось озеро. Вода хлынула на поляну, с головой накрыла Илью, достала Ляне до подмышек.

— Что за шутки? — вскричал Илья, приподнимаясь. И застыл в безмолвии.

Неведомая сила подхватывала песчинки, листья, мелких пичужек, насекомых, закручивала в медленный смерч вокруг центра поляны. В том же направлении протянули ветви деревья, наклонились кусты, потекла вставшая стеной вода.

Зашумело в ушах, жар бросился в лицо будто при внезапной перегрузке.

Держась за руки, Илья и Ляна вскочили — и остались под наклоном, потому что хоть земля, на взгляд, и не сгорбилась, все же странным образом накренилась под ногами, выгнулась невидимой чашей, стараясь объять смерч.

А по оси смерча на поляну беззвучно опускалась летающая тарелка. И чем ниже опускалась, тем ощутимее делался крен земли…

Этот крен ощутил и Грегори Сотт, честно повернувший в противоположную от парочки сторону. Ориентиром для путешествия Сотт наметил пушистый розовый зонтик в вышине, на кончике прозрачной лианы. За Соттом увязалась шестикрылая стрекоза-серафимка, похожая на спортивный значок планеристов.

Стрекоза зигзагами стригла воздух, отлетала, застывала, кидалась навстречу и резко взмывала ввысь, ни разу не задев ни волосинки в растрепанной Соттовой шевелюре. Рума по пути обегала кусты, вынюхивала лазы и норы, отмечала на свой собачий манер приметные камешки. Время от времени останавливалась и требовательным лаем гнала от хозяина нахальную серафимку.

В пышных кронах деревьев плели шалаши новоиспеченные семьи приматов. На толстом, отставленном в сторону суку восседала молоденькая самочка, а перед ней пыжился статный абориген в перламутровой брачной расцветке.

«Невеста» таращила глаза, кокетливо била в ладоши, дула вытянутыми трубочкой губами. «Жених» горбил мускулы живота и рук, тряс плечами в лазоревых эполетах, скалил ровные голубоватые зубы и скрипуче дудел. Сотт уже знал, что брачную окраску приобретают весной все взрослые самцы, но такую яркую и выразительную имеют лишь вступающие в совершеннолетие перволюбы…

«Бииббью, бииббью, кох, кох», — квохтал, пританцовывая, ухажер.

— Чуешь, Рума? — восхитился Сотт, свистнув собаке. Ни самец, ни самка на свист не прореагировали, а Рума насторожила уши и преданно поглядела на Сотта. — Вот бы у кого нашему Ильюшке поучиться, а?

Именно в этот момент грунт под ногами начал вспучиваться с одного бока и поворачивать тело в пространстве, как часовую стрелку по циферблату.

Возникло странное ощущение, что левая нога короче правой. Стрекозу со всеми её крыльями подхватило, поволокло и с маху вмазало в ствол. Рума затряслась и жалобно завыла.

Грегори с трудом развернулся лицом под воображаемый уклон, медленно поднял голову. На деревья опускалось что-то крупное, круглое, похожее на шляпу с лентами или коробку фруктового торта с развязанными тесемками. Сотт мгновенно сообразил: вот оно, долгожданное рандеву с иным Разумом!

С неуклюжестью Пизанской башни, если бы ей вздумалось припустить по неотложным делам, кренясь к земле, крича слова приветствий, Грег кинулся навстречу. Не будь дурацкого крена, бежать было бы легко — тело само скатывалось по несуществующему склону. Корабль садился в угнетающем, непривычном безмолвии. Тем круче в небе выпирал за спиной воображаемый горизонт, острее становился угол, под которым держалось тело. Чувства сошли с ума. Глаза заверяли, что карабкаешься в гору. Ноги и вестибулярный аппарат — что стремительно несешься вниз, к подножию. Подскуливая на бегу и поджимая хвост, рядом семенила Рума.

Кольнуло локоть. Грег скосил глаза — эйгис мерцанием предупреждал, что расстояние до запретного парного объекта менее километра.

О черт! Значит, этот летающий торт садится как раз в той стороне. И сию минуту накроет Илью с Ляной!

Сотт быстрее заработал ногами. Хотя куда уж быстрее: склон стал чуть не вертикально, Грегори просто не препятствовал телу падать в невидимую пропасть…

И вдруг щелчок по ногам. Грунт «лег» в нормальное положение. Тело выпрямилось. Взору открылись поляна и озеро, неземное сооружение касторового цвета, поодаль, почти на кромке берега, — Ляна в купальнике и Илько в плавках. На дереве машет короткими рукавами белое Лянино платье.

Переступая бахромой ножек-амортизаторов, корабль совершал медленные обороты вокруг оси. То, что Сотт принял за шляпные ленты и что служило, вероятно, антеннами, порыскало над кустами и затрепетало, нацелясь на людей. Под лентами наметилась щель люка, треугольная створка откинулась, пандусом пала в траву.

Рума громко, с подвизгиванием залаяла. Сотт потрепал её вздыбленный загривок. И бочком, дабы не казать пришельцу спины, потрусил дальше.

Ну!!! Какие же вы, братья по Разуму?! Человечество жаждет контактов, ищет иносапиенсов во всех уголках Вселенной. А вот поди ж ты, не научная экспедиция, а примитивная туристская группа встретила вас на планете для прогулок. Может, Ягодка и гостями давно облюбована для той же цели?

Из люка выплыла вереница бурых образований в форме запятых в полчеловеческого роста, с пучками жгутиков на кончиках подогнутых вперед хвостов. Запятые разделились, одним языком обтекли Грегори и отрезали ему путь к отступлению (можно подумать, кому-нибудь придет в голову отступать!), другим обошли Ляну и Илько, зависли над водой, образовали пульсирующий коридор, недвусмысленную стрелу, обращенную острием в люк корабля. Все новые запятые выплывали из люка, огненным пунктиром разбредались по кустам. Часть вскоре вернулась, конвоируя по одному, по два примата. Приматы не сопротивлялись. Но и радости не проявляли.

Все это Сотту ужасно не понравилось. Нет, он был не прочь познакомиться с существами иной культуры. Но не таким же образом, когда тебя толкают на контакт насильно, когда вовсе не интересуются твоими желаниями! Грегори стал с ребятами плечо к плечу, прикрыл девушку. Рума, исходя лаем, прижалась к его ноге. Ненадежная составилась цепь. Айта бы сюда!

Догадается он поднять флай или нет?

— Невод соорудили, дефективы небесные! — проворчал Сотт. — Плохо же вы человеков знаете!

С боков, со спины дунул приглашающий вихрь, весомо отвердел, сорвал с дерева легкое Лянино одеяние. Ляна поймала его, борясь с хлопающей по воздуху тканью, надела платье, ногами нашла лодочки.

Больше никто из троих не сделал ни движения: давящая пелена ударила в виски, грубая сила неудобно притиснула ребят друг к другу, скомкала собачонку. Парни инстинктивно напряглись, развернулись на ветер, уперлись широко расставленными ступнями в землю и сплели руки, чтобы не смять хрупкие Лянины плечи.