Филип Дик - Убик

Профилакторий. Ему нравилось это слово: оно преисполнено достоинства и точно выражает суть. Он знал об этом по своему собственному опыту: два года назад из соображений, которые ему так никогда и не удалось выяснить, какой-то телепат подверг зондажу весь персонал его моратория. Вероятно, речь шла о перехвате информации, которой обменивались посетители со своими полуживыми родственниками. А может, это касалось какой-то определенной особы, находящейся в моратории. Так или иначе представитель одной из фирм антипси подтвердил наличие телепатического поля и сообщил об этом факте. Герберт подписал специальный договор, и командированный фирмой антителепат расположился на территории моратория. Телепата не обнаружили, но воздействие его было нейтрализовано в полном соответствии с обещаниями рекламных объявлений. Побежденный телепат в конце концов убрался. Теперь мораторий был свободен от пси-влияния, но для полной уверенности этот профилакторий каждый месяц подвергал детальной проверке весь персонал фирмы.

— Весьма благодарен, мистер Фогельсанг, — говорил Ранкитер, проходя вслед за Гербертом через служебное помещение, полное работающих сотрудников, и направляясь к пустой комнате, в которой все пропиталось устоявшимся запахом пыльных, никому не нужных микродокументов.

«Разумеется, — продолжал размышлять Герберт, вышагивая к архиву, — я поверил им тогда на слово насчет телепата, который якобы сюда пробрался. Они показали мне данные, которые получили, и представили их как доказательство. Не исключено, что все это был чистый обман — может, они сфабриковали их в своих лабораториях. Так же на слово я поверил, что телепат убрался. Пришел и ушел, а мне это обошлось в две тысячи поскредов. Но ведь не может же профилакторий оказаться попросту бандой шарлатанов, утверждающих, что их услуги необходимы, если в этом нет нужды?»

Ранкитер не пошел за ним, он пытался устроиться поудобнее в слишком тесном для него кресле, заскрипевшем под его тяжестью. При этом он раздраженно вздохнул, и Герберту неожиданно показалось, что этот крепко сложенный пожилой мужчина страшно устал, несмотря на энергию, которую он привычно демонстрировал.

«Забравшись так высоко, человек обязан вести себя определенным образом, — подумал Герберт. — Он должен производить впечатление, что представляет собой нечто большее, чем обыкновенный человек с присущими ему слабостями. В тело Ранкитера вживлена, наверное, дюжина артифоргов, искусственных органов, подключенных к определенным точкам его физиологической системы и подменяющих те ее естественные части, которые перестали нормально функционировать. Теперь наука, — продолжал он свои размышления, — может оказывать влияние на основные элементы организма. Именно этим и пользуется Ранкитер, пока ему не откажет его великолепный мозг. Интересно все же, сколько ему лет? — задумался он. — В наши дни определить возраст по внешнему виду просто невозможно. Особенно после девяноста».

— Мисс Бисон, — сказал он своей секретарше, — прошу вас, отыщите миссис Эллу Ранкитер и сообщите мне ее идентификационный номер. Ее следует доставить в комнату 2А.

Он уселся напротив нее и потянулся за щепоткой табака «Принцес» производства фирмы «Фрайборг и Трейер». А мисс Бисон приступила к выполнению сравнительно простого задания — отысканию жены Глена Ранкитера.

II

Лучший способ заказать пиво — произнести «УБИК». Сваренное из отборного хмеля и на воде высокого качества, дозревающее до приобретения идеального вкуса, пиво «УБИК» является в этой стране Пивом № 1. Изготавливается только в Кливленде.

Элла Ранкитер лежала, вытянувшись, в своем стеклянном гробу, окутанная ледяным туманом. Глаза ее были закрыты, а руки раз и навсегда подняты к лишенному какого-либо выражения лицу. Последний раз Ранкитер видел ее три года назад, и, разумеется, за это время она ничуть не изменилась. Известно, что теперь уже никогда никаких изменений с ней не произойдет, по крайней мере в ее внешнем облике. Но каждый раз, когда ее заново подготавливали к состоянию полужизни, пусть даже ненадолго активизируя ее мозг, Элла несколько приближалась к своей смерти. Постепенно уменьшался и таял запас времени, в течение которого она еще могла возвращаться в сознание.

Он знал это и поэтому не пробуждал ее чаще. Он говорил себе, что это было бы то же, что заново вгонять ее в гроб, что оживление было бы грехом перед ней. Из его памяти стерлись ее собственные пожелания, высказанные еще до гибели и во время первых встреч — с начала ее полу-жизни. Как-никак он в четыре раза ее старше и должен относиться к таким вещам более разумно. Она хотела, ни мало ни много, на равных с ним функционировать как совладетельница «Корпорации Ранкитера» — речь шла более-менее об этом. Отлично, к этому пожеланию он прислушался. И поэтому он сейчас здесь. Так было и лет шесть-семь назад. Он консультировался с ней каждый раз, когда фирма оказывалась на грани кризиса. Так поступил он и теперь.

— Черт бы побрал эти наушники, — буркнул он недовольно, прижимая к уху пластмассовый кружок. — И этот микрофон тоже — нельзя как следует поговорить.

Он нетерпеливо крутился в неудобном кресле, которое подсунул ему этот Фогельсанг, или как там его, следя за постепенным возвращением жены к состоянию сознательности. И неожиданно панически подумал: а вдруг ей вообще это не удастся, вдруг ее силы уже исчерпались, а они просто ничего не сказали ему об этом? И возможно, они сами того не заметили. Может, следовало бы вызвать этого типа, Фогельсанга, и потребовать объяснений?.. Может, они совершили какую-нибудь чудовищную ошибку?..

Элла всегда была интересной женщиной: светлая кожа, живые, ярко-голубые глаза, когда она еще могла их открывать. Никогда больше этого не будет; с ней можно говорить, можно слышать ее голос, но… она никогда не поднимет век, не пошевелит губами. Не улыбнется в ответ на его приветствие. Не заплачет при его уходе. Что лучше — эта система или предшествующая, основанная на непосредственном переходе из состояния полной жизни в гроб? В определенном смысле я все еще вместе с ней, пришел он к выводу, и у меня есть выбор: или это, или ничего.

В наушнике постепенно начали звучать какие-то слова, перепутанные, не имеющие значения мысли, фрагменты таинственного сна, в который была погружена Элла. «Что может ощущать человек в состоянии полужиз-ни?» — не раз задумывался он. Он так никогда это и не понял из рассказов Эллы. Очевидно, было невозможно в полной мере передать ее чувства, которые появляются в подобном состоянии, даже объяснить сам принцип. Как-то она сказала ему: «На человека перестает действовать земное притяжение, ты ощущаешь себя все более воздушной, поднимаешься все выше и выше. Мне кажется, — говорила она, — что, когда этот отрезок полужизни кончается, человек выплывает за пределы Системы, прямо к звездам». Но и она не знала ничего наверняка, лишь высказывала предположение. Однако при этом она не производила впечатление испуганной или несчастной.