Василий Головачев - Черный человек. Книга 2

— Даль-разведка уже сообщала, что обнаружены интересные длинномерные объекты, — услышал Мальгин. — Предположительно, это первобытные «суперструны» с запаянным внутри палеовакуумом. Масса десяти метров такой «струны», по оценке разведчиков, равна массе Луны. Почему бы не подготовить экспедицию?

— Тебе мало дел на Земле? — сказал второй физик, высокий, узкоплечий, с тонкими чертами лица и холеными руками; в пальцах он вертел пилочку для ногтей. — Зачем мчаться в неизведанные дали, где Макар телят не пасет, если я могу свернуть тебе любую «струну» с любыми свойствами.

— Эйжен, ты лукавишь, — мягко сказала женщина, плотная, с короткой прической, черноглазая, с ямочками на щеках. — Мы уже давно поняли, что основная часть явлений скрывается в глубинах микромира, в кварках, клюонах, суперстрингах[2], но для нашей земной техники эти глубины пока недоступны энергетически, поэтому и приходится искать природные источники таких энергий.

— Андрюше не терпится удивить мир и удивиться самому, — скривил губы высокий, любуясь ногтями.

— Я не уверен, что разработанная тобой дин-модель[3] ситуации верна, — парировал юноша.

Высокий пожал плечами, продолжая заниматься ногтями.

— Глубина предвидения всегда ограничена, разве тебе не известна эта стандартная формула эфанализа?[4] Как и любой эфаналитик, я тоже могу ошибаться.

— Успокоил, — улыбнулась женщина.

В это время начальник эксперимента заметил подошедших, кивнул на их приветствия.

— Сабатини, Раухваргер, Гонсалес, Малков, Эхлемский, — представил физиков Ромашин, женщину назвал последней: — Криета Адальяно. А это Клим Мальгин, ведущий нейрохирург из Восточноевропейского института травматологической нейрохирургии мозга. — По-видимому, Ромашину доставляло удовольствие представлять Мальгина по всей форме.

Клим в ответ молча поклонился.

— Ждем третий угол квалитета, — пояснил Сабатини. — Должен быть сам Ландсберг.

Словно в ответ на его слова в зал вошел председатель СЭКОНа в сопровождении Власты Бояновой. По тому, как переглянулись Ромашин и Сабатини, Клим понял, что комиссара безопасности здесь не ждали.

— Одну минуту, — сказала Боянова после взаимных приветствий. — Рафаэль, объясните мне суть эксперимента и меры предосторожности.

— Нет ничего проще, — сказал Сабатини. — Суть эксперимента в развертке «суперструны», точнее обломка «суперструны», который когда-то добыл где-то камарад Ромашин. Поскольку обычные дыробои… пардон, обычные генераторы свертки-развертки, стоящие на всех кораблях космофлота, не годятся, мы разработали и собрали специальную странг-машину. — Лидер физиков показал на сооружение в растворе виома, построенное на вершине горы. — Машина установлена на порядочном расстоянии отсюда…

— Каком именно?

— В двенадцати километрах. Это вполне безопасное расстояние для любого взрыва, если случится что-то непредвиденное. К тому же база хорошо защищена от любого катаклизма. Вот, смотрите. — Сабатини кивнул высокому коллеге, и тот поднес к виску дугу эмкана, дав неслышимую команду. — Это динамическая модель эксперимента.

Вспыхнувший оперативный виом показал сначала схему расположения объектов на полигоне: базу, энергонакопители, реактор, генераторы, странг-машину, затем стадии развития «струны» из шаламовского «значка».

— Это фазовая траектория[5] системы, — начал объяснять высокий снисходительным тоном. — Первый узел… второй… распухание… усложнение континуума… развертка мерности… серый фон вокруг — это «размазка» вероятности, расчетный уровень неопределенности. И последняя фаза — реализация цепи Маркова[6] в «струну» nec plus ultra.[7]

Ромашин рассмеялся, за ним Сабатини. Высокий — Эйжен Раухваргер — поглядел на них недовольно, до него юмор ситуации не дошел, видимо, снобизм был чертой его характера.

— Я поняла, — невозмутимо проговорила Боянова. — Но вы лишь предполагаете, что развитие событий будет соответствовать расчету.

— Эйжен хороший эфаналитик… — начал Сабатини.

Комиссар прервала его жестом.

— Во-первых, наш мир устроен так, что случайность и неопределенность — его объективные характеристики. Понимаете, о чем речь? Во-вторых, как бы точно ни задавалось прошлое, нельзя абсолютно точно предсказать будущее. Это что касается прогноза. Короче, у меня есть все основания требовать соблюдения «срама» по формуле ВВУ.[8]

Сабатини потускнел, но, в отличие от своих более молодых коллег, не стал возражать.

Мальгин прислушался к пси-фону Бояновой и понял, что ей тоже звонил Лондон. Вот откуда ее основания, подумал он с удивлением. Однако она смелый человек, если доверилась экзосенсу, хотя имеет все права не доверять ему.

Мальгину показалось, что кто-то вдруг одобрительно похлопал его по спине, но мгновение спустя Клим осознал, что это эхо пси-передачи. В зале находился еще один интрасенс. Хирург «растопырил антенны», обнимая сферой метачувствительности весь зал, и увидел его: длиннолицый мужчина на вид лет пятидесяти смотрел на него, иронически приподняв бровь.

— Кто вы? — мысленно спросил Мальгин.

— Один из нас, — пришел тихий ответ. — Варлиц. Разве вы не сразу засекли меня?

— Я еще неопытен.

— Понятно. — Невидимые пальцы проникли под череп Мальгина, погладили лобные доли мозга, щекотно прошли затылок. — Теперь я вижу: вы еще не включены в парасвязь. Попросите Аристарха, он поможет.

— Вы его знаете?

— Мы все знаем друг друга.

— А здесь чем занимаетесь?

— По просьбе геологоразведки ищу месторождения редкоземельных элементов, по образованию я геофизик… — Варлиц отвернулся, Клим перестал ощущать его пси-шепот.

Разговор длился несколько секунд.

Боянова и Ландсберг сели в кресла позади операционных коконов, Ромашин жестом пригласил сесть Мальгина рядом.

— А что скажет интрасенс Мальгин? — спросила вдруг Боянова, бросив на хирурга косой взгляд.

— Я бы посоветовал надеть всем «заскоки» и держать «Шевалье» готовым к немедленному старту, — ответил Мальгин.

Комиссар посмотрела на него более внимательно, кивнула, отвечая скорее своим мыслям; Сабатини, оглядывающийся на них в сомнении, понял ее решение без слов.

Через минуту кибер принес груду защитных скафандровых комплексов, и, когда все в зале облачились в них, Мальгин не сдержал смешка: показалось, в зал забрело стадо странных зверей, не то белых крокодиломедведей, не то гамадрилов-альбиносов. Верхний слой скафандров представлял собой подобие косматой шкуры и отливал сединой. ЗСК не надели только руководители эксперимента, кокон-кресла предоставляли им не менее надежную защиту.