Контраходцы (ЛП) - Дамасио Ален

Огненница — мастерица огня и огненных искусств.

Прежде всего она должна уметь зажечь походный костер где угодно, когда угодно и так, чтобы он продержался всю ночь. Затем, ей следует обеспечивать годные костры для приготовления пищи, для копчения, для кузнечных дел Леарха и закалки кое-каких пород древесины для Силамфра. Она сама готовит посуду и дичь, а также фаянс, который может понадобиться для мастеровых. Заодно она и сушит одежду.

Каллироэ знакома со всякими видами древесины, их процессом горения, природой получаемых углей, способами использования ветра для разжигания или притушивания, температурой, которой следует достичь для нужд мастеров, а также превращениями материалов, связанными с теплом. Она знает, как избежать пожара в прерии и как его устроить.

Крюк, также известный как тягловая собака, берет на себя самую неблагодарную роль в Орде: буксировать сани в хвосте Стаи. В этих санях, замечательно обтекаемых и стоящих на трех колесах из стали и дерева, содержатся личные вещи ордынцев, в частности — оборудование, необходимое для их работы.

Саней трое, они весят от 30 до 40 килограммов каждые.

Крюк надевает обвязку, от которой отходят две веревки, зацепленные за передок саней.

Благодаря Ороши, которая во многом доработала сани, уже шесть лет как к задней части этих повозок прикрепили осевые ветряные турбины, обеспечивающие тягу скромную, но облегчающую крюкам жизнь.

Конечно, крюки всегда защищены, а во время отдыха и лагерной стоянки они освобождаются от любых работ.

На подъемах, особенно длинных, нередко можно увидеть, как Пьетро, Сов, Эрг или Фирост отходят назад, чтобы помочь крюкам. Для Кориолис это большое подспорье...

На спуске эффективное торможение обеспечивается регулируемым крылом.

¿’ Мы сделаны из материи, из которой сотканы ветры.

I

Фареол

) С пятым заходом ударная волна сломала защитный вал, и сквозь зияющие в граните бреши ветер понес песок в деревню. Под мой шлем проникает мерзкий звук секущих по нему песчинок, зубы у меня вибрируют — я наклоняюсь к Пьетро, кварцевые иглы хрустят на его ветромаске. На земле в переулке, который нас прикрывает, лежат двое изрешеченных стариков, которые замешкались с заколачиванием ставен; я напрасно высматриваю дальше, на перекрестке, горстку детей, которые хвастали обнаженными лбами и горланили что-то вызывающее, чего никто, даже мы сами, в этом вязком воздухе не мог разобрать. Вся Орда теперь прижата к западному фасаду здания, которое показалось не таким жалким, как другие, в ожидании отката, короткой паузы в нарастании давления, которая позволит нам контрить по лабиринту улиц к укреплениям, потом за их пределы, на выход. Это если мы — в конце концов — решим выходить. На самых высоких куполах скрежещет гнущийся металл, скрипит ветряк, икает и снова поворачивается... Заклинивает. Лопасти хрустят под каменной дробью. Еще один порыв — и шум сливается в густой рев. Слева от меня вытянувшийся кот, весь растрепанный, жмется в слишком узком для него углу, и летают сломанные игрушки, калебасы, цепляющиеся за все скамеечки и терракотовая плитка, сорванная и словно брошенная чей-то рукой в трех метрах от нас. Теперь ни у кого нет никаких сомнений: приближается фурвент[1]. Он будет через час. Как всегда, он предвещает о себе квинтетом. И он не оставит стоять здесь, в этой глуши, не упомянутой ни в одном из «дневников контрахода», ничего — настолько у нее квадратная планировка, с улочками по оси, и саманная архитектура, от которой Ороши в возрасте восьми визжала бы.

— Где Арваль?

— Ушел на разведку! Ищет отверстие в валу.

— А Караколь?

— Они вместе.

— Ему нехрен делать где-то кроме Стаи. Вот дерьмо! Отзови его!

— Отозвать? Да я Сова в четырех метрах не слышу!

— Что? Что стряслось?

— Караки испарился как горный дух. А в хвосте Кориолис придавило санями к земле.

— Это он ее прикрывал?

— По идее.

— Вот черт...

— Пьетро! Что будем делать?

— Хорст подменит Кориолис. Мы ее укроем в самом центре Стаи. Альме позаботится о ней.

— Кто займет место Хорста?

— Леарх. Он сам вызвался.

— А дальше что? Играем с полетевшими котами?

— Ждем отката, Фирост.

¿’ Друзья просторов, снова и снова: здравствуйте! Свеженькие глифы песков, хроны и антехроны, вы заявитесь безо всяких церемоний, я вас жду с нетерпением: принимайте нас! Ах, этот фурвент, этот старый сипящий папаша, я обожаю предчувствие его быстрокрылого приближения — все перепутывающего, конечно, но что из того?!

Я не представился? Извините, на момент отвлекся на лирику, познакомимся, добрый день, вы кто? Что, где тут Караколь? да-да, он самый, трубадур — и сказочник. Чей трубадур? 34-й Орды Контраветра, господа мои, которой предводительствует ее Трассёр, злобный и вспыльчивый Голгот, девятый из носящих это имя. Его подпирает плечо, следует заметить, нашего бойца-защитника, шинкователя боевыми пропеллерами, зовущегося Эрг Макаон; а справа от него, этого столпа из столпов, — бревно с двумя ногами, Фирост де Торож, дамы, за которым вы с радостью спрячетесь, когда меньше чем за час начнете кашлять трухой, в которую превратятся ваши бронхи. Вот! А кто же следует за этими тремя зверюгами? Кто подбодрит, кто поднимет настроение? Принц Пьетро, из благороднейших отпрысков семьи Делла Рокка, и — дополнение к нему, режет ветер поперек, вечно слева от него, вышел прямо из низов: это мой приятель Сов, Сов-Глубокомысленный, именуемый писцом, для меня он «филоСов». Между ними втиснут и не пискнет наш геомастер Талвег, обожатель камней, а сзади них — не слишком ли я быстро, не притормозить ли? — за этими шестью вышесказанными чудесами, которые мы называем Тараном, тремя компактными рядами, конечно же, помещается Стая, прикрытая с воздуха непримиримыми птицеводами — изящные искательница плодов да повелительница костров, тайный разведчик и два мастеровых, один придурошный — привет, Ларко! — А потом… Вот эти вот? Это три крюка в Хвосте, любезно вслед за нами идут, с собой грузы волокут! Сколько нас всего? Двадцать три. Не считая ястребов-тетеревятников и соколов, имейте в виду. Все в порядке, все на ногах, все уверены в себе? Ну, я бы сказал да, а вот насколько еще бодры? И не знаю…

— Караколь!

— Дербидил?

— Я засек проход. Нужно вернуться и оповестить других!

π Я жду реакции Голгота. Он еще не раскрыл рта. Все в нем говорит об отвращении к деревне. Он качает головой, долбит саман пятками. В конце этого чересчур прямого проулка можно увидеть огораживающую деревню стену. Меж домов лютует эффект Лассини. Земля, утоптанная и серая от пыли, за несколько минут покрылась слоем латерита, небо стало цветом как мой метательный диск. Оно — просто растянувшийся ковер из металла, движущийся все быстрее и быстрее. Улицы села окончательно опустели. Некоторым семьям хватило почтения к старикам, чтобы их вернуть. Мы видели, как закрываются одна за другой двери и ставни. Ни взгляда, ни слова для нас. Более мудрые спустились в свои колодцы, люки которых тщательно затворили. Убежищные запираются в тесноте своих пристанищ. И, вероятно, уже молятся богу — или сразу нескольким.

— По моему сигналу перестроиться! Ромб контрахода! Крюки, вы держитесь Стаи с санками под задницей, руками придерживать ремни, никаких разрывов! Снимаемся отсюда удвоенным шагом, контрим прямо на ограждение и валим к проходу. Там остановка и разбираемся!