Блад: глубина неба - Анастасия Орлова
Мальчишка моргнул, прогоняя остатки дремоты. Перед ним стояла пара длинных ног, обутых в старые ботинки. Он поднял голову, пытаясь в сумерках различить черты обладателя обуви, но тот сам присел подле него на корточки.
— Эка тебя разукрасили! — удивился молодой человек, доставая из кармана платок.
Юноша был едва ли старше двадцати, с ухоженными руками, не знавшими тяжёлой работы, и тёмными, чуть вьющимися волосами.
— Позволишь помочь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, принялся вытирать кровь с лица Шентэла. — Нос не сломан, это хорошо, — ободряюще улыбнулся молодой человек, аккуратно ощупав переносье парня, — но вот этот разрыв под глазом мне не нравится. Хорошо бы его зашить, иначе останется шрам. Я учусь в медакадемии. Могу тебе помочь. Только для этого ты должен пойти со мной, хорошо?
Мальчишка долго и безучастно смотрел на студента, и тот начал подозревать, что паренёк глухой либо просто не понимает его.
— Ты со всеми так разговариваешь? — наконец произнёс Шентэл. — Как с бездомными щенками?
Студент оторопел: не ожидал от избитого ребёнка столь холодного, едкого замечания, а потом добродушно рассмеялся:
— Не-е, парень! Только с теми, кто выглядит, как бездомный щенок! Меня, кстати, Арни зовут, — студент протянул руку, — и я правда могу тебя залатать.
Мальчишка пристально взглянул на нового знакомого, и у того мелькнула мысль, что у детей не может быть, не должно быть такого взгляда: внимательного, недоверчивого, с холодным циничным прищуром.
— Винтерсблад, — наконец представился он, пожимая протянутую руку.
***
Общежитие медицинской академии располагалось в старом массивном здании недалеко от центра Сотлистона.
— Ого! — присвистнул Шентэл, запрокинув голову разглядывая каменный фасад, украшенный рустовой кладкой по углам, карнизами и барельефами в виде звериных морд с разинутыми пастями.
— Что, слишком монструозно? — усмехнулся студент. — Его хотели снести и отстроить новое, поскромнее, как большинство домов Сотлистона. Без этих вот вычурностей.
Но мальчишка лишь слегка покачал головой:
— Оно очень… независимо. По сравнению с остальными. Оно — само по себе и не подчиняется общим правилам. Неудивительно, что его хотели уничтожить.
— Тебе нравится? — расхохотался студент. — Может, ты хотел бы здесь жить? Крутые лестницы с истёртыми ступенями, продуваемые всеми ветрами чердаки, гигантские отсыревшие подвалы со множеством закоулков, всё такое… Говорят, особо нежные натуры тут встречали привидений! Боишься привидений? У-у-у!!! — юноша вскинул над головой руки и пошевелил растопыренными пальцами, пытаясь развеселить слишком серьёзного мальчика.
Шентэл усмехнулся шутке уголком рта как-то снисходительно и по-взрослому, словно из вежливости. Эта усмешка заставила Арни почувствовать себя глупо, и он поспешил перевести разговор на другую тему.
— Моя комната в третьем этаже, милости прошу! — он распахнул перед гостем тяжёлую дверь парадного входа.
Внутри было темно, пахло тёплым сырым подвалом, влажной штукатуркой и старыми бумагами.
— Не споткнись, держись за перила, — шепнул сзади Арни, — на ночь в коридорах гасят свет.
Глаза мальчишки быстро привыкли к полумраку, и он увидел высокие потолки, длинные коридоры и ведущую наверх лестницу с коваными перилами. Его ладонь приятно скользила по тёплому, отшлифованному множеством рук дереву поручня, пока он поднимался с новым знакомцем на третий этаж. Этот мир был совсем другим! Он иначе выглядел, иначе пах и звучал, он отличался даже на ощупь от того затхлого, тесного мирка, в котором жил Шентэл. Здесь был воздух. И даже из подвала несло не плесневелой вонью, а паром от горячей воды.
Арни открыл дверь в свою комнату, прошёл в неё первый.
— Да горжерет литотомический! — тихонько ругнулся он, запнувшись обо что-то в темноте.
Потом зашуршал в дальнем углу, уронил нечто, по звуку напоминающее книги, наконец нашёл переключатель, и над их головами засветилась тусклая лампа.
— Вот теперь проходи, располагайся! — пригласил студент. — Мои соседи уехали на все выходные, хоромы в нашем распоряжении!
Шентэл вошёл, окинул взглядом небольшую захламлённую комнату с тремя кроватями и широким столом. Весь он, от края до края, был завален какими-то вещами, переполненными пепельницами, грязными тарелками с засохшими остатками еды, а под столом стояли ряды пустых винных бутылок. На тянувшихся вдоль стен полках теснились книги, на одной из кроватей неаккуратным ворохом были свалены тетради, папки, карандаши и мятая одежда.
— Да, снаружи всё выглядело краше, — хмыкнул юноша, освобождая один из стульев от хлама, — садись! — широким жестом он сдвинул с угла стола посуду, расстелил чистую салфетку и открыл ящичек с хирургическими инструментами.
Внутри ящичка были идеальный порядок и чистота.
— Придётся чуть-чуть потерпеть, будет больно, — предупредил Арни, дезинфицируя иглу. — Делай вдох, когда я буду прокалывать, ладно? Так легче. Готов?
Мальчишка закрыл глаза и глубоко вдохнул. Одновременно с его вдохом игла прошла сквозь кожу с одного конца раны и вышла с другого, протягивая за собой нить. Вж-ж-жих, как свист кнута, рассекающего прохладный воздух.
***
Вж-ж-жих! — взметнулся кожаный кнут. Ащ! — хлестнул он блестящий от пота бок вороной кобылы. Полночь вскинулась на дыбы и зло, обиженно заржала. Конюх, державший в одной руке кнут, в другой — повод, не выдержал рывка, рухнул носом в пыль и пару шагов протащился на пузе за шарахнувшейся в сторону лошадью.
— Ах ты, тварь паскудная! — выругался он, поднимаясь на ноги. — Моя б воля — пристрелил бы тебя давно! Погоди, господин Норман тоже плюнет на твою скорость и примет меры! Толку-то от скаковой, если никто на ней усидеть не может! Ну и что, что самая быстрая! А злющая-то, сука! Да ни один жокей на тебя не полезет ни за какие деньги, это надо совсем с ума свихнуться! Ведьма ты, а никакая не Полночь. Только жрёшь да срёшь, чёрт бы тебя побрал! — продолжая бурчать себе под нос, конюх повёл кобылу в стойло, взмахивая кнутом перед её носом: хитрая тварь то и дело норовила схватить мужчину зубами. — Эй ты, парень! — крикнул конюх долговязому мальчишке, идущему мимо с ведром навоза. — Поставь ведро и отведи-ка её на место, пока я не отходил эту паскуду плёткой!
Шентэл взял повод. Стоило только конюху отойти, он ласково похлопал лошадь по шее, и ту словно переключили: перестав беспокойно пританцовывать, она мирно ткнулась носом в плечо
