Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)

Экипаж «Маленького Давида» состоял из девяти человек: Родса, Конрада, Дона и еще шестерых. Все они были молоды и зачислены в экипаж на правах стажеров, за исключением Конрада, которого величали «офицер по хреновинам» — это было неблагозвучно, но зато коротко, во всяком случае много короче, нежели «офицер по специальному оборудованию». На корабле находился лишь один пассажир — старина Мэлат. Он на глаза не показывался, Дон тоже не особо стремился его увидеть. Кормовую часть жилого отсека загерметизировали, и воздух там поддерживался разреженным, сухим и холодным — соответственно потребностям марсианина.

Команда была уже на борту, шлюз задраили, и Дон занял свое место. Несмотря на то что большая часть салона была заполнена новым оборудованием, в крохотном суденышке оставалось еще достаточно пассажирских кресел. Капитан Родс уселся в кресло за пультом управления и гаркнул:

— Пост ускорения! Пристегнуть ремни!

Дон щелкнул замками.

Родс обернулся к Конраду, который все еще был на ногах. Ученый небрежно заявил:

— Минутку, джентльмены. У нас не было времени на испытания, так что запуск — тоже весьма занимательный эксперимент. Может случиться любая из трех вещей, — он сделал паузу.

— Ну что ж, выкладывайте! — отрывисто сказал Родс.

— Первое. Возможно, вообще ничего не произойдет. Нас могут подвести мелкие просчеты в теории. Второе — система может сработать. И, наконец, третье: ракета взорвется. — Конрад ухмыльнулся. — Может быть, сыграем по маленькой в тотализатор?

Никто не ответил. Конрад опустил глаза и сказал:

— Ну что ж, отлично. Дави педаль, капитан!

Дон подумал, что вдруг наступила ночь, а корабль ни с того ни с сего перешел в режим свободного падения. Желудок Дона, уже свыкшийся с высокой силой тяжести на Венере, сделал неприятный скачок и жалобно заскулил. Конрад, который так и не пристегнулся ремнями, плавал в воздухе, держась рукой за пульт управления.

— Простите, джентльмены! — сказал он. — Небольшая ошибочка. Давайте-ка, для удобства нашего пассажира, установим тут гравитацию, как на Марсе.

И положил пальцы на клавиатуру.

Дон внезапно почувствовал, как его тело вновь обрело вес, примерно на треть обычного, и желудок вернулся на место. Конрад сказал:

— Отлично, капитан, можете им разрешить отстегнуться.

Сзади кто-то спросил:

— Что случилось? Не сработало?

— Сработало лучше не бывает, — ответил Конрад. — Все это время мы идем с ускорением… — он помолчал, сверяясь с показаниями приборов, — в двадцать g.

Корабль мчался в темноте, отрезанный от прочей Вселенной тем, что ученые называли «разрывом непрерывности» — хотя эти слова не совсем правильно отражают сущность явления. Лишь во время каждой второй вахты Конрад на несколько минут отключал поле, чтобы дать капитану Родсу возможность сориентироваться непосредственно по звездам. В эти минуты в корабле наступала невесомость и в иллюминаторах ярко светили звезды. Затем вновь опускалась темнота, и «Маленький Давид» возвращался в свой обособленный, замкнутый мир.

После каждой коррекции капитан тихо ругался и трижды перепроверял свои расчеты.

Между вахтами, когда не было других дел, Конрад вел занятия со стажерами, ровно столько, насколько ему хватало терпения. Для Дона большинство его лекций казалось такой же абракадаброй, как и памятная попытка ученого объяснить суть дела Фиппсу.

— Я ничего не понимаю, Родж, — признался он после того, как терпеливый учитель в третий раз повторил сказанное.

Конрад пожал плечами и улыбнулся:

— Не принимай к сердцу. К тому времени когда ты поставишь оборудование на собственном корабле, ты будешь знать его, как нога свой родной башмак. А сейчас — давай-ка еще разок повторим.

Если не считать этих занятий с Конрадом, делать было совершенно нечего, а корабль был слишком тесен и мал. Почти беспрерывно шла игра в карты. У Дона с самого начала денег было не густо. Вскоре он и вовсе остался на мели, и с картами было покончено. Он только спал и думал.

Он решил, что Фиппс прав: такие скорости, и правда, изменят мир. Отныне люди будут совершать межпланетные путешествия так же просто, как сейчас на Земле перелетают с континента на континент. Это будет то же самое, что пересесть с парусника на трансокеанскую ракету, только изменение это произойдет мгновенно, а не растянется на три сотни лет.

Может быть, когда-нибудь он опять слетает на Землю — что ни говори, а у этой планеты тоже есть свои приятные стороны. Верховая езда, например. Интересно, помнит ли его Лодырь?

Дон мечтал научить Изобел ездить верхом. Хотел бы он посмотреть на ее лицо, когда она впервые увидит лошадь!

Но одно было Дону совершенно ясно: на Земле он не останется никогда. На Венере и Марсе ему тоже не хотелось задерживаться надолго. Теперь он знал, что его место — там, где он родился, в космосе. Любая планета была для него чем-то вроде гостиницы, и только в космосе — его родной дом.

Может быть, он отправится к звездам на «Первопроходце». Дон вдруг подумал о том, что если, дай бог, они выберутся из этой передряги живыми, то член экипажа «Маленького Давида», будет, пожалуй, иметь неплохие шансы на участие в Долгом Полете. Конечно, на «Первопроходец» будут брать только супружеские пары, но это он препятствием не считал. Дон был уверен, что к нужному моменту он уже женится, хотя и не мог сказать, откуда у него такая уверенность. Ну а Изобел как раз из тех девушек, что пойдут за своим мужем хоть на край света, она не станет запирать его дома. Но в любом случае, «Первопроходец» отправится в путь нескоро, ведь на нем еще нужно будет установить привод Хорста-Милна-Конрада.

Как бы там ни было, Дон собирался после войны немного попутешествовать. Когда он вернется из этого полета, его должны будут перевести в Гвардию, а служба в Космической гвардии даст ему хорошее положение при увольнении в запас. Если на то пошло, уже сейчас, считай, он служит в Космической гвардии!

Макмастерс говорил правду: единственный способ попасть на Марс — это отправиться туда в составе военного подразделения.

Дон осмотрелся. В салоне вовсю шел картеж, а двое парней дулись в кости. В слабом поле искусственного тяготения кубики лениво кувыркались по палубе. Конрад откинул спинку своего кресла и спал, разинувши рот. Да уж, подумал Дон, кому бы сейчас показать такую картинку — ударная группа, собравшаяся спасать мир. Больше всего это напоминало неубранную постель.

В обычное пространство они должны были выйти на одиннадцатый день, и, если расчеты правильны, где-то рядом должны были оказаться корабли Федерации — настолько близко, что «Маленький Давид» финиширует едва ли не «грудь в грудь» с ними. На смену занятиям по двигательным установкам пришли тренировки на боевых постах. Арта Френкеля Родс назначил вторым пилотом, у него был кое-какой опыт управления кораблем; Конраду помогал Франклин Чанг, тоже ученый-физик. Из четырех оставшихся двое обслуживали радиостанцию, двое — радар. Боевым постом Дона стало «сиденье мертвеца» — специальное такое сиденье за пилотскими креслами, стояло оно посреди корабля. Он должен был держать рубильник с пружиной, который стоит лишь отпустить — как тут же корабль взорвется. Устройство это известно уже не одно столетие и называется «рукоять мертвеца». Название не слишком веселое, а все потому, что срабатывает такая штука только после смерти обслуживающего.