Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга первая

— Право собственности на землю и развалины, которые некогда были особняком Ареттара, — небрежно обронил Да-Деган. — Он пытался купить у меня это за бесценок. Уж, не для того ли, что б бросить к твоим ногам? По его мнению, повелитель мира, должен удовольствоваться тем, за что уплачено не более гроша….

— Лжешь!

— Там, на Рэне, есть свидетели.

Обронив тонкий лист наземь, Да-Деган легко пожал плечами.

— Там на Рэне, многие видели наш торг. И я должен был уносить ноги, потому как Анамгимар разозлился на мой отказ. Так стоит ли он того, что б приписывать ему качества разума? Анамгимар глуп, мой господин. Этот шакал слишком любит удовольствия. И служит не тебе, а, прикрываясь именем Эрмэ, творит свои беззакония. Станет выгодно, он продаст тебя.

И вновь повисло молчание. Тишина. И слышно, как в тихом ручье, что течет у их ног, журчит, переливается вода. Прислонившись спиной к стволу дерева, Да-Деган вдохнул пьянящий, кружащий голову воздух, напоенный ароматами роз и орхидей, прохладной воды, меда и горькой прелестью потревоженных листьев.

Сердце билось, размеренно, неторопливо. Всему есть предел, даже дикому, липкому ужасу. Однажды привыкаешь и к тому, кто рождает его в душе.

Усмехнувшись, он стек по стволу дерева к корням, сел, подтянув к груди колени. Капали мгновения, проносились секунды. На спокойном лице Императора, привыкшем не показывать истинных чувств, бродили легкие отблески сомнений.

Тихий щелчок пальцев прозвучал в тишине подобно удару грома.

Воин — невысокий, поджарый, словно хищник, сгустился из воздуха, возник перед Императором, своим легким шагом не тревожа тишины.

— Отведи рэанина во дворец. Проследи за его жизнью. Он будет моим гостем. Дорогим гостем!

Воин чуть заметно кивнул. Воин мог позволить себе эту дерзость — легкий кивок, там, где другой обязан склонить голову. Меж воинами одного клана мало церемоний, и охрана Хозяина Эрмэ пользуется данной привилегией. Возвысившись однажды, Император возвысил и собственный род. Он опирается на воинов своего клана, зная, что на верность воина надежды больше, чем на искусство Властителя.

14

Золотые решетки на окнах, шкуры хищников на полу, невысокая кровать под шелковым пологом, зеркала на стенах — высоченные, от пола до потолка. И молчаливо прислуживают тени — мальчики, девочки с бесстрастными, покорными лицами, а на коже хрупких тел еще сияет сохранившийся загар дальних планет, как след поцелуев родного солнца. Пройдет немного времени, сойдет и он. Все утечет. Все забудется.

Закрыть бы глаза. Проснуться бы! Оборвать затяжной кошмар!!! Только разум неустанно повторят — «это не сон». И кривятся губы в ироничной ухмылке. Ну что тут еще сделаешь?

И воин, приставленный Императором — недалече. Пусть не видят очи его невысокой фигуры, но электрическими покалываниями, кожей между лопаток он чувствует — воин рядом, то ли стоит, скрывшись в складках портьер, то ли сидит, незаметный, за кованным, золотым изголовьем богатого ложа.

Забыть бы о его присутствии, но как забыть, что ты в одной клетке с тигром? И пусть у тигра сытые спокойные глаза, это соседство совсем нежеланно.

А за окном сгущается тьма. Подступает ночь. Тянет прохладной влагой из бойницы окна. И кваканье жаб не уступает птичьим трелям. Здесь, под хрустальным куполом — рукотворный кусочек рая. Там, за куполом, жизни нет.

Забыть бы все, что хранит память! Забыть, выбросив из головы. Смотреть на давно знакомое наивными глазами ребенка! Утонуть бы в чудесах, забыться. Но не забыть.

Никогда не забыть. Не избавиться, не откреститься. Даже чаша зелья оноа не вытравит из памяти ненависти, которая давно проросла в плоть и кости. Отними у него кто-то память, все равно останется ненависть. Как ни крути……

Обхватив руками плечи, он смотрел на кусочек сада, видимый из окна — золотые тропинки, фонтаны и ручьи, текущие по каменным ложам. Буйство разнотравья, богатство цветов. Статуи из драгоценного розового мрамора, статуи из золота и серебра. Женщины, мужчины, боги….. Статуи, многие из которых старше их Лиги. Невероять!

Загадочная улыбка на устах золотого истуканчика, словно б познавшего неведомое, то, что за горизонтом и невидимо чужим глазам. Словно ему одному что-то поведала судьба.

Кривятся губы Да-Дегана в совсем не безмятежной улыбке. Судьба, что ж ты, окаянная, делаешь?

Не забыть сотен иных ночей. Не забыть боли и унижения. И глядя в этот сад, через узкую бойницу окна не забыть и ее — плавных, текучих движений, глаз полных нежностью и добротой. Света ее души не забыть!

Жива ли?!

На Эрмэ долго не живут. И подступает к горлу ком.

Шеби!!!

Сколько лет он не позволял вспоминать, боясь сойти с ума. И тихий шепот колокольцев ее браслетов, и запах меда и аромат полыни, и вьющегося шелка ее волос.

Эрмэ! Сколь много отняла! Сколь много подарила!

Ах, если б дано было встретиться где-то, в другом мире, не под этим, давящим куполом, отсекающим Столицу Ужаса от всего остального мира, под другими небесами, в других садах! Так и шли бы, должно быть, рука об руку. Так и тянулись бы по песку времен рядом стежки их шагов.

Шеби! Невероятная, невозможная! Танцовщица Императора. Его забава, услада и сестра. Такая же невольница, как покорные тэнокки. Не имеет власти на Эрмэ тот, кто не имеет силы. А вся ее сила — ее доброта.

Но на Эрмэ доброта не в чести. Доброта — просто слабость. Слабые уходят первыми. И это — аксиома.

Но как же, как же хочется вновь заглянуть в огромные, синие очи, и исцелиться от ненависти, от тоски, от боли. Если б только вновь легла ее точеная рука на его лоб, перебирая пряди! Если б…..

И ее судьба отняла. Ревность судьбы сравнима с цунами.

Если б не она, не покинуть бы тогда ему Эрмэ, не сбежать. И не было б в живых его сына. Непокорного, гордого, дерзкого. Не было б ни счастья, ни несчастья. Оборвалась бы ниточка продолжения. Но она его род сохранила.

Шеби! Имя сладкое, словно поцелуй.

Невыносимо щемило сердце! Невыносимо ныло за грудиной. И слезы наворачивались на глаза. Но только плакать — нельзя. Надо держать себя в руках, надо.

Вдохнув свежую прохладу, он опустил голову, вспоминая…..

Ее всегда опережал легкий перезвон колокольцев, тихий шепот шелка. Невысокая. Милая. Нежная. Темные волосы, спадающие до бедер, словно ласковая волна. Тонкая талия, нежные ладошки. И дерзкая, высокая грудь, широкие бедра, сладкие, влажные губы.

Видя ее, он сгорал дотла, она была огнем, он мотыльком, стремившимся на свет. И познавший сотни женщин — высокомерных как лед и горячих как пламя, он влюбился словно мальчишка. Со всей силой первого трепетного чувства. Со всем пылом души.