Виктор Гончаров - Век гигантов

— Крррът…

— Так и называется?! — усомнился Скальпель.

— Крррът, — серьезно повторил дикарь и мигом сунул нос в записную книжку, по которой забегал проворный карандаш.

— Крррът, — записывал медик и размышлял. — Похоже на русское «кортик» и на славянское «корд»; вообще, видимо, метательное оружие…[6] Странно. Они говорят какими-то корнями слов и, преимущественно, звукоподражательно: крр… летит палица и рвет воздух, т… ударяется в живое тело… Надо узнать, как они себя называют, — подумал медик, и у него блеснула мысль, от которой захватило дыхание. Он остановил свои производственные расспросы и перешел на другое. Указал на мастодонта.

— Ду-ду… — согласно ответила орда.

— Ладно, пускай так, — сказал медик. — Признаться, я думал, что это ребяческое название[7]… Ну, а Керзона как вы назовете? — Он указал на собаку.

— Кьъан… — ответила орда.

— Отлично, — воскликнул медик и про себя отметил: по латыни «канис», по-немецки «хунд», по-санскритски, — черт его знает…[8] — А Живчика?

— Акьву…

— Здорово, — подумал вслух медик, — по-латыни «эквус», по-гречески «гиппос», по-славянски «кънь»[9].— И он перешел на главное, что у него крепко засело в мозгу:

— Ну, а вот вы все: ты, ты, ты, ты, ты… вообще все, как вы все называетесь?

Сначала ему в ответ посыпались разные названия: орда не поняла вопроса, а яснее он никак не мог сказать.

Один назвал себя — Гух, другой — Вырк, третий — Ург, четвертый — Оджя… Все 19 человек спешили назвать себя.

— Нет! Нет! Нет! — перекричал всех Скальпель. — Нация-то ваша какая? Раса? Племя? Или как это по-вашему, черт побери!.. Ну, вообще все?!..

Он отчаянно и выразительно жестикулировал, будто собирал всех дикарей воедино и бросал их в сторону от животных и от себя.

Дикари вдруг замолчали, а потом один произнес неуверенно:

— Арийя!..

Скальпель вздрогнул и побледнел. Тогда закричали все, поднимаясь почему-то с песка и напыживая грудь:

— Арийя! Арийя! Арийя!..[10]

— Черт вас подери!.. — прошептал медик, взволнованно сопя носом. — Ведь я тоже ариец! Вся великая семья индоевропейских народов: и немцы, и русские, и поляки, и греки, и литовцы, и итальянцы, и французы, и армяне… все, все, все происходят от арийского корня… Значит, во мне струится ваша богатырская кровь, а в вас мирно живут друг с другом и немцы, и французы, и русские, и многие другие… все те, которые так ожесточенно грызутся теперь между собой… Николка! Николка! Коля! Идите-ка скорей сюда!.. Ну — открытие! Бот это открытие! Серьезнейший момент в моей жизни!..

Покрытый испариной, красный и взъерошенный — Скальпель отдувался, подавленный открытием, отдувался на потеху первобытникам, не учитывавшим «всей серьезности» момента, когда Николка с Эрти на плечах и в сопровождении великана Мъмэма, навьюченного тушей, подходили к нему.

— Слушайте! — крикнул Скальпель и поднял палец к небу. — Мы с вами…

Взревел Керзон, безумствуя… Грохнулось тяжелое тело во двор, за ним второе. С обрыва посыпались камни, песок, глина… Пещерный лев, в сопровождении юной подруги, вернулся отомстить за свое выселение и отобрать логово для любви. Он выбрал удачный момент: гигант Ду-ду ушел на прогулку и вслед за ним исчезли куда-то собаки, кроме Керзона.

8

Бой арийцев с пещерными хищниками. — Медик заслуживает овации. — Николка знакомит плиоценщиков с новой техникой. — Неожиданная находка

Мгновенный снимок: два хищника, оглушенные падением, стальными пружинами, готовыми развернуться, лежат на песке. Косматая голова самца направлена к ученому медику. Медик, с вытянутой рукой и перстом указующим — в пяти шагах — носом вниз, ужасом повергнут наземь. Прищурясь и уши заложив игриво, гибкая львица собирается прыгнуть на Мъмэма. Покрытый кровавым мясом, Мъмэм свиреп, — страшнее львицы выглядит… Рядом с ним Николка спускает с плеч Эрти и говорит: «Беги». Дикари в разных позах около каменной ограды; один уже наверху держит наотмашь руку с острым камнем — хочет метнуть. Верная собака — туловище в ограде, морда через Скальпеля на страшного льва — застыла в мучительной нерешительности. В углу двора — головой к стене, ногами к неприятелю — Живчик; рядом олень — в обратной позе… Сверху холодным блеском сияет солнце — чистенькое и безразличное: видало виды, не один миллион лет поглядывает на буйную Землю… Влажный ветерок гонит с реки туманы. Туманы клубятся, сопротивляясь, но тают…

Движение.

Бросив презрительный взгляд на тело распростертого медика, лев гордо тряхнул космами гривы. Кто бы мог сказать о его намерениях в эту секунду? Можно было подумать, что он собирается напасть на двуногих у ограды или на Керзона, боязливо прижавшегося к земле… Не меняя гордой, непринужденной позы, резким, могучим рывком лев вдруг взбросил тяжелое тело в воздух и в воздухе перевернулся, дрыгнув грудою мышц. Первою жертвою должен был пасть человек с длинным блестящим предметом в руках. Предмет — кинжал, человек — Николка… У Николки в глазах заползал жуткий туман, — смерть… Он никак не ждал такого искусного маневра от гигантского зверя. Но ожидал его в полной мере выросший среди лесных уверток Керзон. Наперерез распластавшемуся в воздухе стрелой вытянулось другое тело. Лев был сбит с направления, он лишь сумел повалить человека, царапнув его мимолетно пятью загнутыми книзу железными когтями. От верного Керзона во все стороны полетели кровавые клочья шерсти и шкуры; тем не менее мертвая хватка его у горла косматого хищника не ослабевала. Стараясь стряхнуть с себя громадную собаку, заметался лев бестолково…

Одновременно с самцом прыгнула львица, безошибочно взяв расстояние. Покрылась буграми мышц спина Мъмэма, поперек лба вздулась синяя вена, ноги по щиколотку увязли в песок: дикарь, ухнув с натуги, навстречу ужасному зверю двадцатипудовую тушу толкнул. Сшиблись туша и львица в воздухе. Мъмэм саженным прыжком уклонился в сторону, мимоходом всадил железный топор в круп льва, снова отскочил и странный приказ издал на своем языке:

— Пршьнар, кртнар — перва! Азнар, крнънар — двайт!..

Во мгновение ока, повинуясь приказу, со стены посыпались краснокожие дикари. Четыре человека с кремневыми топорами, пятый Мъмэм и пять с дубинками образовали первый ряд вокруг хищников; остальные десять, с рогатыми палками и ножами из кремней, стали вторым рядом.

— Гаммо!!! — гаркнул Мъмэм и во главе первого ряда опрокинулся на растерявшегося врага.

Николка грубым толчком был выброшен вне круга. То же самое проделали со Скальпелем, на бегу подняв его с земли. Заработали топоры и дубинки, дружно, как на сцене; замотались, как в заколдованном кругу, буйногривый самец и гладкая самка. Впереди всех упоенно крушил железным топором великан Мъмэм, от одних его ударов львы в две минуты из желтых стали красными. Ревели в бессильной ярости обезумевшие звери, но их рев тонул в боевом кличе краснокожих, познавших свою мощь в коллективе… Если боец первого ряда падал под насевшим на него зверем, на место упавшего выступал боец из второго ряда, круг смыкался, и топоры до тех дубасили клыкастую морду, пока она прядала в сторону. Если упавший вставал, сохранив свою боеспособность, заместитель его безмолвно отступал на старое место. Таков был порядок в первобытном охотничьем коллективе, порядок, сложившийся в течение тысячелетий… С врагами покончили в несколько минут; их внезапная попытка к бегству бесславно была оборвана в самом начале. Песок на протяжении 50–60 кв. метров пропитался кровью. Окровавленные великаны стояли вокруг двух искромсанных трупов, потрясая оружием в жажде новых боев. Их энергия не была исчерпана, их груди вздымались бурно, глаза горели огнем… К ним боязно было приблизиться.