Виктор Гончаров - Век гигантов

— Ждут от этого молодца сигнала, — с внезапной жутью сообразил Николка.

Стараясь ступать твердо и не глядеть на фатальную стену, он приблизился на три шага к великану. Тот с нескрываемым интересом из-под полуопущенных век наблюдал двор, наполненный необыкновенными предметами и живыми существами. Приближение коричневого заставило его прервать наблюдение и остановить пристальный взор голубых глаз на подходившем.

«Ну и мускулатура!» — с восхищением и некоторой робостью думал Николка, мучительно отыскивая в мозгу то слово, которое завоевало бы ему доверие великана. Прежде всего нужно было улыбнуться. Николка это сделал. У великана в ответ дрогнули губы. Как на зло, ни одного подходящего слова не вспоминалось. Вертелись на языке глупые слова: «здравствуй», «как поживаете», «что новенького»…

Николка продолжал улыбаться, храня драматическое безмолвие. Скальпель пессимистически опустился на песок, устав стоять. Керзон сел на задние лапы, заняв позицию между Николкой и Мъмэмом, и изредка повизгивал, умиротворяюще поглядывая то на того, то на другого. Равнодушный Малыш обнюхивал прижавшегося к нему доверчиво оленя.

— Ну, — не вытерпел Скальпель, — проглотили язык-то?..

— Идиотское положение, — пыхтел Николка. — Что я ему скажу, коли он по-нашему ни бельмеса не смыслит? Сказать ему «жур-жур», или показать «черную ночь», но ведь это же глупо!..

— Спляшите что-нибудь, — невинно посоветовал Скальпель, — а я спою…

«Фраар! — пришло, наконец, к Николке нужное слово. — Фраар, и никаких гвоздей…»

Он ударил себя более чем демонстративно кулаком в грудь и, стараясь подражать в произношении малышу Эрти, вымолвил ожесточенно:

— Фраар!..

Великан вздрогнул и открыл вовсю голубые глаза. Тогда Николка, перстом тыча в Скальпеля, Малыша, Керзона и Живчика, поспешил заверить его, что все они ни больше ни меньше как «фраары».

— Вы б еще вон то бревно назвали фрааром, — недовольно буркнул Скальпель, обидевшись, что его поставили на одну доску с собакой и лошадью.

Великан разжал скрещенные руки и отошел от стены.

— Фраар? — вопросительно кинул он.

— Фраар, и никаких гвоздей! — категорически подтвердил Николка. — Хочешь, я тебе что-нибудь подарю?..

Его взгляд упал на лежавший подле него остро отточенный топор, но взять его было опасно: «детина-то большой, а может, глупый; еще не так поймет, как надо».

Краснокожий дикарь подошел вплотную и оказался выше Николки чуть ли не на полторы головы. Могучие руки опустились фабзавуку на плечи, орлиный нос склонился к самому лицу. Затем великан просто-напросто обнюхал по-звериному и голову и лицо назвавшегося братом человека.

Скальпель не удержался от язвительного предложения:

— Повернитесь к нему другой стороной, Къоль…

Из проказливости фабзавук готов был исполнить совет почтенного друга, но, вспомнив об ответственности минуты, удержался. Найдя, что с точки зрения первобытной этики будет вполне естественным на звериное приветствие ответить тем же, он поднялся на носках, положил руки на твердые, как железо, плечи первобытника («к нам бы его на физкультуру!») и, в свою очередь, обнюхал ему лицо.

— Теперь попрыгайте друг около друга, — издевался медик, — жаль, что у вас хвостов нет…

Заметив, что великан, удовлетворившись знакомством с Николкой, направляется к нему, он вскочил на ноги.

— Я поздороваюсь с ним по-человечески, — сказал ученый медик, — я не собака.

Он протянул руку навстречу великану, но тот остановился в недоумении и крепко прижал к телу кремневый топор.

— Вы неправильно меня поняли, мой друг, — любезно улыбаясь, молвил Скальпель. — Топоров у нас самих сколько хочешь, да получше ваших… Вон, например, видели?..

— Он указал на железный топор.

Первобытник давно заметил этот странный для него блестящий предмет. Теперь, поняв жест медика как разрешение, он забыл о первом своем намерении и, напряженно ступая, подошел к топору. «Момент для подарка созрел», — подумал Николка и, подняв топор, протянул его красному великану. Тот робко дотронулся до сверкающего металла.

— Пойдем-ка, — пригласил его Николка, — я тебе кое-что покажу…

Подойдя к трехвершковому бревну, он с трех ударов перерубил его пополам.

У великана засверкали глаза.

— На, — сказал Николка и протянул ему топор.

— Мъмэм-фраар! Мъмэм-фраар!.. — буйно заликовал великан, бросая свое первобытное оружие на песок и осторожно, как хрустальную вещичку, принимая железный топор.

— Мъмэм — фраар Къоль и Ффель, — поправил его Николка, указывая на себя и на ученого медика. С такой поправкой приплясывающий дикарь согласился сразу.

Тут произошло непредвиденное: лохматые головы на стене, хором взвопя «фраар», полезли во двор — каждому лестно было получить такой же подарок.

Скальпель обомлел, вспомнив первое свое знакомство с первобытниками; мастодонт угрожающе выступил из- за угла.

Краснокожие дикари — ровным счетом 20 человек — попятились обратно к стене при выступлении гиганта.

— Малыш, смирно! — крикнул Николка, испугавшись при мысли, что начинается побоище.

Мастодонт послушно отступил в угол, и дикари рассыпным строем окружили приятелей, продолжая изливаться в братских чувствах и спеша совершить с ними церемониал обнюхивания. Николка без возражений принимал это, Скальпель, сокрушенно махнув рукой, в конце концов, тоже принужден был обнюхать каждого.

— Через год, через два мы забегаем на четвереньках, — бормотал он.

Пока на дворе происходило знакомство людей XX века с людьми плиоцена, в воротах незаконченной ограды происходило то же самое между стаей собак, прибывших вслед за первобытниками, и Керзоном. Но у Керзона там нашлось много старых друзей, в отличие от людей, что не помешало ему, однако, тотчас же погрызться с двумя-тремя кобелями.

Когда схлынула волна приветствий и заверений в дружбе, приятели увидели себя в окружении рассевшихся на песке дикарей. Голубые глаза горели упрямым ожиданием чего-то, ожидание это адресовалось всецело к Скальпелю и Николке.

— Раздать им, что ли, топоры? — спросил смущенный почему-то Николка.

— По-моему, сначала митинг… — комично-серьезно предложил Скальпель, а потом, заметив сердитый огонек в глазах друга, закончил вполне серьезно: — Нужно их накормить, вот что. Они глядят на нас и на оленя с лошадью.

Он был прав на этот раз. Топоры, несомненно, интересовали краснокожих, но еще более интересовало их бродившее по двору живое мясо. Не дождавшись инициативы со стороны недогадливых хозяев двора, вскочил на ноги Мъмэм. Воинственно размахивая новым топором, он прыгнул в сторону Живчика. За ним устремилась стая собак.