Евгений Лотош - Несомненная реальность

— Вы предлагаете спрятать голову в песок? — горько спросил Олег. — Когда вы знаете, что именно такая работа способна предотвратить революцию? А ведь она случится, неизбежно случится, я же вижу. Истории наших миров имеют слишком много схожего, и не думаю, что случайно. Даже названия «Ростания» и «Россия» звучат похоже. Вас предали однажды, и теперь вы настолько напуганы, что позволите себе безучастно стоять в стороне, когда страна на грани краха?

— Разговор окончен, Олег Захарович, — тихо произнес Зубатов, избегая его взгляда. — Идите. Филеры, которых вы так блестяще вычислили сегодня, не понесут наказания, наблюдение за вами я снимаю. Но тему для работы вы подыщете себе другую. Все, свободны.

Олег хотел было возразить, но внезапно почувствовал страшную усталость. Язык просто отказывался повиноваться, тело охватила слабость. Туман перед глазами сгущался. Он тяжело поднялся со стула, постоял пару секунд, ухватившись за спинку, и медленно вышел.

Когда за ним закрылась дверь, в кабинете воцарилась напряженная тишина. Наконец Медников заговорил, тяжело роняя слова:

— Похоже, Сергей, ты притягиваешь к себе революционеров. И как только тебе удается?

— Рыбак рыбака видит издалека, — холодно усмехнулся директор Охранки. — Понимаешь, Евстратий, просто поветрие какое-то идет. Столько честных порядочных людей верят, что Империя должна измениться… И далеко не все они пошли в «товарищи», не все взяли в руки бомбы и револьверы. В воздухе носится что-то такое, что меняет людей. Империя прогнила, что лучше всего показало наше позорное поражение в войне. Я до последнего стану держать руку государя императора, но, чувствую, многие предадут его при первой же возможности.

— Да, просто поветрие, — вздохнул в ответ Медников. — Хорошо моим филерам – они получают приказы и четко знают, что хорошо и что плохо. Но кто бы разъяснил это нам с тобой? Ох, ладно. Ты действительно хочешь снять наблюдение за Кислицыным?

— Да. Нет смысла отвлекать на него людей. Слежка хороша, когда о ней не подозревают. Знаешь, у меня не идут из головы его слова о том, что наши миры схожи.

— Ты все же веришь ему?

— Не знаю. Его рассказы невероятны, но Господь в своей бесконечной мудрости вряд ли бы затруднился создать еще одну твердь земную и еще одного Адама с Евой. Или еще одну обезьянью чету, если верить всяким новомодным теориям. И уж тем более он не затруднился бы перенести человека между твердями. Возможно, Кислицын – предостережение нам. Указание на то, что случится, если пренебрежем своим долгом, — Зубатов покачал головой. — И что бы я ни говорил, его жизненный опыт, похоже, ничуть не меньше моего, пусть и в другом мире. Может, он прав, а я действительно… спрятал голову в песок? Может, меня действительно напугали до смерти, и теперь я сижу сложа руки из страха за свою шкуру, а не от бессмысленности действий? Если наши миры столь похожи, то и нас ждет революция и Путь Справедливости. И что тогда – пулю себе в лоб?

— Ты слишком близко принимаешь к сердцу россказни нашего… сумасшедшего, — осуждающе покачал головой Медников. — Согласен, есть в нем что-то магнетическое. Ему хочется верить, нельзя не верить. Но я встречал подобных людей и раньше. Природная харизма, путь и редкая, но встречающаяся. И все же его россказни – не более, чем страшные сказки. Он чокнутый, и верить ему нельзя.

— Скажи, Евстратий, — Зубатов медленно повернулся к другу, — и все же – почему ты принял мое предложение вернуться в Москву? Я недавно из опалы, Москва – тихий, сонный, почти захолустный городок, а ты – большой человек в столице, заведующий наружным наблюдением по всей империи. Что тебе здесь?

— Уже гонишь? — усмехнулся тот. — Смотри, обижусь.

— Ага, обидишься ты, чертяка здоровый, — усмехнулся Зубатов. — И все же – почему?

— Да надоело! — беззаботно отмахнулся Евстратий. — Представляешь – по всей стране мотаться, только в одном месте операцию провернешь, как в другое бросаться приходится. Нервотрепка, кутерьма. Веришь, совсем сон потерял. Даже об отставке подумывать начал. И тут ты зовешь. А Москва – город хоть и тихий, да не слишком, и не такое уж и захолустье, есть где руки и голову приложить. Самое то для меня.

— Понятно, — рассмеялся Зубатов. — И тебе тоже спокойной жизни захотелось. Ладно, давай прощаться на сегодня. Тебе у своих ребят отчеты принимать, а мне к Дурново на суарэ ехать. И не хочется, а надо. Он злопамятный, еще нашепчут чего…

«Следящий вызывает Сферу».

«Вызов зафиксирован. Установка сеанса. Вопрос».

«Отчет. Эксперимент развивается успешно. Активизация матриц идет по расписанию. Серьезных отклонений от расчетных графиков не наблюдается. Я/мы довольны результатами. Имеется примечание».

«Сфера приняла отчет. Запрос расшифровки примечания».

«Один из Эталонов более активен, чем предполагалось. Вхождение в роль идет быстрее, чем окружение адаптируется. Развивающаяся нестабильность контакта со средой. Опасные резонансы матрицы».

«Уточнить Эталон».

«Эталон Одиннадцать».

«Сегменты Сферы высказывали опасения по поводу Эталона Одиннадцать. Напоминание: ты/вы просчитывали схемы стабилизации».

«Подтверждение. Схема уже задействована».

«Принято. Сфера с интересом следит за журналами. Вопрос: приглашение Дискретным».

«Неуверенность. Принятие решения отложено до завершения фазы два и подтверждения Координатора».

Олег опомнился, только когда извозчик, резко осадив лошадей перед самым его носом, окатил его бранью. Олег быстро шагнул с мостовой на тротуар и с удивлением огляделся. Он не помнил, куда и как брел после того, как вышел из Управления. Солнце стояло еще высоко, хотя длинные тени протянулись от приземистых кирпичных зданий по сторонам улочки. Судя по всему, прошло не менее часа после того, как он расстался с Зубатовым. Может, и больше. Он вяло попытался припомнить, куда собирался направиться, но не смог. Все вокруг словно окутал вязкий туман безразличия, страшная усталость пронизывала тело. В глазах двоилось.

Да у тебя, кажется, шок, друг мой, где-то в глубине скользнула мысль. Что с тобой? Из-за выволочки от начальства, даже не начальства, а так… сочувствующего дядьки со своими проблемами? Или все же переутомился на заводе? Не акклиматизировался толком к новому миру? Да соберись же, чтоб тебя! Вернись в реальность!

Но возвращаться в реальность не хотелось. Хотелось лечь, свернуться калачиком и заснуть, желательно – навсегда. Может, я действительно сумасшедший? Может, мне самое место в психушке? Нет, хорошая психушка стоит денег, а в плохую мне не хочется… Да что же со мной такое?