Евгений Лотош - Несомненная реальность

Евгений Лотош

Несомненная реальность

(Серый туман – 2)

25 июля 1583 г. Мокола. Резиденция Народного Председателя

— Ну, как тебе наши теоретики?

Павел вальяжно развалился в гостевом кресле. Олег в который раз окинул его критическим взглядом. Да уж. И года не провел на высокой должности, а ведь как погрузнел наш Бегемот, раскабанел, можно сказать! Свойство, что ли, у власти такое – раздувать тех, кто до нее дорвался? Намекнуть ему мягко, что пора бы и спортом заняться? Трусцой по дорожке с утреца пораньше… Народный Председатель незаметно пощупал слой жирка на собственном животе и тайком вздохнул. На чужой грядке, значит, и былинку замечаем, а на своей лопуха не видим?

— Чего вздыхаешь? — поинтересовался наблюдательный Бирон, изучая свои ногти. — Не понравились теоретики? Или брюхо расстроилось?

— На свое брюхо посмотри, дорогой соратничек, — хмыкнул Олег, вяло листая страницы объемистого доклада. Знакомые слова на бумаге никак не хотели складываться во что-то понятное общечеловечески. «Искривление тангенс-вектора несущего модулированного поля методом Зейгельса-Иванова с большой долей вероятности может привести к уменьшению потребляемой двигателем энергии с сохранением прежней мощности, а в перспективе…» Тьфу. Если они для дилетантов такими километровыми пассажами свои мысли излагают, то как же между собой общаются?

— Заумные у тебя теоретики, — вслух сказал он. — И где только таких откопал? Ладно, оставляй доклад, полистаю на досуге. Но если эксперты Пряхина от них плюются, почему ты думаешь, что я лучше отнесусь? Наверняка очередной академик со связями своего протеже двигает…

Олег покосился на кипы бумаг, разбросанные там и сям по огромному столу, и вздохнул. Текучка засасывала. Со всех сторон текли потоки бумажек, разобраться в которых казалось выше человеческих сил. Казалось, чем больше сил он прикладывает, чтобы их разгребать, тем больше становится макулатуры.

— В общем, оставляй. Руки дойдут – посмотрю.

— Давай, полистай, — согласился Павел. — Я тоже свою копию посмотрю. Знаешь, у меня тоже есть ощущение, что нам мозги пудрят. Умных слов навалом, а суть – голый пшик. Фонды выбить – вот и вся их задача. Привыкли, понимаешь, на государственный кошт свое любопытство удовлетворять! Но ведь не пошлешь так просто – большая шишка в своей Академии…

Начальник Канцелярии легко, несмотря на располневшее тело, поднялся из кресла и пошел к двери.

— Да, кстати, — обернулся он, уже взявшись за дверную ручку. — С малачинским Танкоградом опять проблема. Уже пятое или шестое коллективное письмо по инстанциям отправляют. Агентура докладывает, что обстановка на грани взрыва. И от общаков аналогичные доклады идут. Еще немного – и внутренние войска придется вводить. Ты бы уж решился на что-нибудь, ага?

Кислицын досадливо отмахнулся от него. Голова трещала, и решаться не хотелось решительно ни на что. Разве вот на немедленную отставку. По профнепригодности. Как хорошо было работать простым снабженцем! Всего-то три года назад…

Бирон хмыкнул и аккуратно прикрыл за собой дверь. Спустя несколько секунд до слуха Народного Председателя донесся приглушенный взвизг секретарши. Вот ведь кобель, а!..

Раздраженно припечатав к столу ни в чем не повинную ручку, Олег тяжело отодвинул кресло, поднялся на ноги и подошел к окну. Сквозь спецстекла – мутные и неровные – едва сочился дневной свет. Внутренний двор почти не просматривался. Вскоре после того, как Олег въехал в кабинет, он попытался приказать сменить окна на нормальные, но новоиспеченный полковник Безобразов мягко, но решительно воспротивился. Пререкаться с начальником собственной службы эскорта не менее новоиспеченный Нарпред не стал, оставив вопрос на потом. С тех пор каждый раз, подходя к окну, он порывался отдать приказ и немедленно забывал о порыве, едва отойдя. И без того проблем хватало. Вот и сейчас, испытав приступ мимолетного раздражения, он тут же забыл про окна, углубившись в свои мысли.

В комнате висело странное напряжение. Внезапно забилось, тяжело бухая, сердце. Воздух сгущался, как кисель, плохо пролезая в горло. Олег потянулся к горлу, расстегнуть пуговицу рубашки. Что со мной? — как-то отрешенно мелькнуло в голове. Сердечный приступ? Чушь… Внезапно пол под ногами дрогнул, комната закружилась в бешеном танце. Олег попытался ухватиться за подоконник, но рука лишь нелепо взмахнула в воздухе. Пол вздрогнул снова и тут же ушел из-под ног. Неловко заваливаясь на спину, Народный Председатель открыл рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но из глотки вырвался лишь слабый хрип. Удар тела о густой ковер заглох в застоявшемся воздухе кабинета.

Когда он открыл глаза, вокруг стояла зеленая стена полыни. Нагретая солнцем трава источала терпкий запах, громко трещали кузнечики. Чувствуя странное умиротворение, Народный Председатель глубоко вздохнул и закрыл глаза, проваливаясь в неглубокую полуденную дрему, но тут же спохватился и заставил себя потрясти головой, отгоняя сон. Как он оказался в траве? Ведь только что… Только что? Сколько он провалялся без сознания? Почему он не у себя в кабинете или, на худой конец, в больничной палате? Рывком сев, он огляделся – и оторопел.

Небольшую зеленую поляну со всех сторон окружали невысокие березы. По проходившей мимо разбитой грунтовой дороге неторопливо катился запряженный лошадью настоящий колесный экипаж, будто сошедший с фотографии прошлого века. Кучер бодро покрикивал на заморенную зноем лошадиную тягловую силу, а на заднем сиденье томно расположилась девица в доисторическом платье и под чем-то, смахивающим на тюлевый зонтик.

— Спокойно, дружок! — пробормотал себе Народный Председатель. — Спокойно! У тебя просто бред. Потерял равновесие, упал, стукнулся головкой, и вот теперь кажется тебе всякая чепуха…

Нет, не так. Он уже четко понимал: происходящее – не сон и не бред. Картина не развеивалась в прах и не превращалась в фантасмагорию, как случается во сне, стоит только задуматься о реальности происходящего. Вокруг оставалась все та же летняя поляна в окружении березок и заворачивающий за поворот дороги экипаж с барышней, с интересом рассматривающей сидящего в траве и очумело мотающего головой мужчину.

Словно сомнамбула поднявшись на ноги, Олег пошел, а потом и побежал за экипажем. Почему-то ему оказалось ужасно страшным оказаться в одиночестве. Задыхаясь, он подбежал к повороту и остановился, уперевшись руками в колени и тяжело отдуваясь. Сердце отчаянно колотилось – не столько из-за усталости, сколько из-за испуга. Впрочем, бояться за поворотом оказалось нечего. Дорога уходила в сторону каких-то покосившихся бревенчатых домишек, а неподалеку, на опушке, обнаружилось длинное приземистое строение, из которого неслись приглушенные балалаечные трели.