Евгений Константинов - Кабанье урочище

– Может, не стоит всякие досужие слухи распространять? – попытался остановить его Павел.

– Так ты же сам до меня эти слухи доводил! – всплеснул руками Лёва.

– Но вдруг ничего такого на самом деле не было?

– Было-было, – усмехнулся Магз. – Не стесняйся Лёва, поведай незнающим людям правду.

– Правда, это когда все стопроцентно доказано. Что же касается Стамбула, то имели место разговоры, что дважды во время командных соревнований в Подмосковье, когда рыба клевала просто отвратительно, он, плавая до самого финиша с нулевым результатом, просил товарищей по команде перебросить ему в лодку рыбу. Даже не просил, а заставлял, и те – молодые, неопытные послушно перебрасывали ему свою рыбу…

– Крысятники, – процедила сквозь зубы Осока.

– Таких «перебросчиков» было двое, – добавил Магз. – Я дал слово не разглашать их имена и слово свою сдержу. Но в итоге оба навсегда покинули рыболовный спорт – стыдно людям стало за свою подлость. Ну а Стамбулу – как с гуся вода, и для непосвященных он на сегодняшний день считается одним из лучших спиннингистов.

– Так почему же не вывести его на чистую воду? – спросил Мельник.

– Прямых доказательств нет.

– Может, завтра я эти доказательства раздобуду? – обратилась Осока к Павлу.

– Даже и не пытайся…

Осока вытащила из котелка последнего рака за клешню и повернула его другой клешней к Павлу. У тлеющих угольков костра они остались вдвоем – остальные разошлись по палаткам.

– Давай одновременно потянем, и на чьей клешне все остальное останется, тому оно и достанется, – предложила Осока.

– Давай.

Клешня, за которую держалась Осока была заметно крупнее, но она и оторвалась, а Павлу достались и голова, и панцирь, и хвостик – где больше всего мяса.

– Повезло, – притворно вздохнула девушка.

– Однажды со мной такой случай был, – сказал Павел, разламывая клешню. – По молодости праздновали мы с друзьями в женской общаге Старый Новый год. Больше десяти человек собралось: Гурий, Серега, Низкий, Вакиридзе, Володька-красавец, ну да ты о них не слышала – они не спортсмены, хотя рыбалку любят не меньше меня. Девчонки наварили большущую кастрюлю пельменей и объявили, что в одной – сюрприз – пуговица. Мол, кому она достанется, тому весь год во всех делах будет сказочно везти. На столе, конечно, и другой закуски достаточно было, но все в первую очередь налегли на пельменьки – самодельные, вкусные, да еще и со сметанкой, с горчичкой. Мой лучший друган Колька Гуреев больше всех пельменей сожрал.

И представляешь, – у всех тарелки уже опустели, только на моей четыре пельменьки лежат, а пуговица до сих пор никому так и не досталась. Гурий смотрит на меня жадными глазами, я ему говорю, мол, угощайся. Съедаем мы по одной штучке – нет пуговицы. Остается две последних. Я говорю Гурию, мол, выбирай. Он долго вилкой над ними колдовал, примеривался… Как думаешь, кому та призовая пуговица досталась?

– Тебе, конечно!

– Представляешь, из большущей кастрюли пуговица оказалась в самой последней пельменьке.

– Говорю же – везучий ты.

– А мой лучший друг Гурий так расстроился, что пришлось ему эту пуговицу подарить. Хвостик хочешь? – он протянул девушке очищенное от панциря лакомство.

Улыбнувшись, Осока приняла «гостинчик» и вдруг обхватила Павла за шею и жарко поцеловала в губы.

Как же это оказалось приятно! На мгновение он почувствовал себя ребенком, которого осчастливили самым долгожданным подарком.

– Ты веселишься? – добродушно спросил Павел, когда они оторвались друг от друга.

– Нет. Просто влюбилась, – ответила Осока, глядя ему в глаза.

– Такого не бывает…

– Бывает-бывает, – вновь улыбнувшись, она потянулась губами к его губам.

– Погоди, – мягко отстранился Павел. – Мне всегда очень нравилось скоротать часочек на берегу ночной реки.

– Так пойдем, Скорогадайка рядышком…

Покинув тлеющие угольки, они направились к дальнему краю поляны, по кругу которой были установлены палатки. Туда, где за неширокой полосой леса текла река, в которой сегодня Павел поймал тринадцать толстогубых голавлей и стал лучшим в первом туре соревнований. Сейчас это казалось такой ерундой.

– Ой! – оступилась Осока сразу, как только они вступили в темень леса – хоть глаз коли.

Павел поддержал ее за плечо. Но через пару шагов она вновь оступилась и едва не упала.

– Иди-ка сюда, – властно сказал Павел и, не дав опомниться, подхватил девушку на руки.

– Я никогда раньше ночью в лесу не была, – прижавшись к нему, сказала Осока. – Боюсь.

– Не бойся. Ночью в лесу не надо торопиться. На небе звезды, а впереди просвет. Потерпи чуток.

– Можно подумать, я испытываю какие-то неудобства. Это тебе тяжело, а мне хорошо.

– Ты легенькая.

– А я тебя люблю, – Осока поцеловала его в шею. И еще раз, и еще.

Павел остановился, медленно присел на одно колено и аккуратно положил продолжавшую осыпать его поцелуями девушку на землю.

– Я тебя тоже люблю…

– Петр Васильевич, – повернулся Тапир к главному организатору соревнований. – Я, конечно, рад, что вы обратились именно ко мне, аванс заплатили и прочее, но можно задать вопрос?

Он принял предложение Гэдульдихта, сделанное от лица Нешпаева. Заключалось предложение в том, чтобы после двенадцати ночи отправиться на рыбалку и попытаться поймать какую-то редкую рыбу, которая в светлое время суток не питается и на приманки не реагирует.

Когда костры на поляне догорели, и в лагере все успокоились, Тапир в сопровождении Гэдульдихта и Нешпаева незаметно покинули поляну, прошли по берегу реки километра три и остановились на крутом повороте Скорогадайки, где угадывался глубокий омут.

– Спрашивай. В чем проблема – то? – сказал Ношпа. – Только, чтобы времени не терять, начинай собирать спиннинг.

– Я слышал, что у вас есть егерский кодекс, согласно которому вы ночью не то чтобы рыбу не ловите, но даже в заповедник не заходите?

– Есть. Негласный. И связан он, в первую очередь, со смертельной опасностью. Но за этот риск я тебе столько деньжищ и отвалил.

– Это понятно! И простите, Петр Васильевич, объяснимо, что вы с одной рукой сами не сможете поймать на спиннинг эту редкую рыбу. Но ведь есть Гэдульдихт, тоже опытный рыболов, и другие знакомые вам егеря, так почему же вы не воспользовались их мастерством, а обратились к постороннему человеку?

– Все очень просто, Тапир, – усмехнулся Нешпаев. – Открою один секрет, при условии неразглашения – тебе, кстати, и за это условие тоже деньги заплачены. Так вот. И к Гэдульдихту, и к любому другому егерю, которому довелось рыбачить в заповеднике несколько раз, обращаться с подобной просьбой бесполезно по одной простой причине. Не клюет у них рыба – хоть ты тресни! Ни на какие навороченные снасти, ни на что не клюет.