Ярослав Голованов - Заводная обезьяна

Иван Иванович осмотрел оружие и картины, изумляя миссис Чароуз глубиною своих познаний в истории Гибралтара. Затем миссис Чароуз заговорщически подмигнула доктору и, взяв его за руку, подвела к стенду с изрядной нумизматической коллекцией, отыскала советские монеты и долго объясняла, где какая монета, называя гривенник грайвэником, а Иван Иванович слушал и кивал…

Солнце начало припадать к земле, когда Айболит вышел из музея. Разумеется, он быстро заблудился, то и дело упирался в какие-то склады, обходил их, карабкался по узким улочкам-лестницам в гору и снова упирался именно там, где вроде бы должен находиться пароход. Наконец, доктор пробился к воде и попал на рыбный рынок. Торговцы громко, даже громче, чем миссис Чароуз, выкрикивали неизвестные Ивану Ивановичу названия сардин, красных головастых ершей и еще каких-то больших рыб, которых продавали кусками. Розовели горы креветок, один прилавок был залит чернилом каракатиц, в корзине рядом скрипели усами лангусты. Иван Иванович даже обрадовался, что ему удалось так интересно заблудиться. С живым любопытством рассматривал он прилавки, но не подходил близко, оберегая себя от настойчивых приглашений рыбаков купить их добычу. Наконец он выбрался из лабиринта рынка, и снова зашагал к порту, и снова попал куда-то не туда, улицы были совершенно ему незнакомы. Доктор торопился, понимая, что его опоздание может взволновать всех на траулере, и решил наконец самым подробным образом расспросить первого попавшегося прохожего, как пройти в порт, но теперь исчезли прохожие. Иван Иванович оглянулся на скалу и увидел Зыбина.

Зыбин лежал долго. Кошка ушла. Потом он сел, отряхнул с колен пыль и начал думать, что делать дальше. Ему было как-то пусто и легко. Только голова гудела. Голова была тяжелая, а тело, руки, ноги – легкие и как будто немного не его. Словно он все отлежал. Он очень хотел думать, что ему дальше делать, но ничего у него не получалось. Потом он почувствовал, что хочет есть, и вспомнил о деньгах. Тронул карман – в кармане хрустнуло. "Пойду поем", – подумал Юрка и встал.

Он вышел на шоссе. Шел и все старался начать думать, что ему дальше делать, но тут почувствовал, как через тонкую подошву полуботинок жжет асфальт, и начал думать, какая жара, однако,- больше ни о чем.

В придорожных кустах зашуршало, громко завозилось что-то маленькое, живое, мелькнула серая шерстка. "Кошка моя", – подумал Юрка,

– Кис, кис, кис, – поманил он кошку, и на его зов из кустов мягко выпрыгнула обезьяна.

– Ну, здравствуй, – сказал Юрка по-русски.

– Здравствуй,- взглядом ответила обезьяна.

– Как живешь? – спросил Юрка.

– Спасибо. Так себе. А ты как?

– Я очень плохо, – ответил Юрка.

– Неприятности, да?

– Да, большие неприятности,- подтвердил Юрка.- Понимаешь, он подумал, что я собираюсь удрать. Представляешь, каков подлец?

– Да, неприятно,- отозвалась обезьяна.

– Он подумал, что я и каперты поэтому не покупаю, деньги берегу,продолжал Юрка,- а я искал сыну игрушку…

– Что теперь делать будешь?

– Не знаю,- ответил Юрка.

– Иди на траулер…

– Мне очень, понимаешь, очень не хочется его видеть,- сказал Юрка.

– Чего же ты хочешь?

– Я хочу есть,-сказал Юрка.-А ты хочешь есть? Обезьяна молчала. Она сидела у обочины шоссе, тихо перебирая пепельно-розовыми пальчиками, и внимательно смотрела на Зыбина ласковыми и грустными глазами, только глаза и жили на ее острой старушечьей мордочке.

– Ну, прощай,- сказал Юрка и пошел дальше по шоссе. Он прошел метров тридцать и оглянулся. Обезьяна все сидела у обочины, склонив набок голову, и смотрела ему вслед.

– Прощай! Спасибо тебе! – крикнул Юрка. Она ничего не ответила, только смотрела на него ласково и грустно, Юрка прошел еще несколько шагов и снова обернулся. Она все сидела и смотрела на него, хотела знать, куда он идет. Юрка почувствовал, что надо идти к морю, чтобы успокоить обезьяну, и он свернул в узкую улочку, бегущую вниз, к порту.

На этой улочке он увидел маленький, совсем пустой трактирчик, вошел и сел за столик. После яркого солнца трактирчик казался мрачноватым. Но тут было прохладно. Мрамор столика холодил руки. "Хорошо бы прижаться к столику лицом". Стулья старые, скрипят. Стойка. Обычная стойка, конечно, с зеркалом и пыльными бутылками -наверху. Рядом со стойкой дверь. Вдруг дверь скрипнула, и что-то маленькое, лохматое протиснулось в узкую щель. "Обезьяна!" – подумал Юрка. Вошла кошка. "Может быть, это моя кошка?" – подумал Юрка. Он не мог вспомнить, совсем забыл, какой была его кошка… Потом дверь раскрылась совсем, и вошел хозяин, пожилой смуглый испанец.

– Что желает сеньор? – спросил хозяин по-испански.

– У вас есть сосиски? – спросил Юрка по-английски.- Сосиски с хлебом и много горчицы.

– Один момент,- сказал хозяин по-английски, но с непривычным уху Зыбина акцентом и вышел.

– Твой хозяин испанец?-спросил Юрка у кошки. Кошка пристально посмотрела на него, отвернулась и вышла следом за хозяином.

Через минуту или через час хозяин возвратился с тарелкой, на которой лежали три красные сосиски, длинные, тонкие и красные, совсем не такие, как у нас. А на краю – горчица. Много, наверное, полная столовая ложка. Юрка не удивился, он знал, что горчица сладкая, тоже совсем не такая, как у нас. И еще хозяин принес бумажную тарелочку, на которой лежал маленький кусочек хлеба, такой тоненький, что он наверняка светился бы, если смотреть через него на улицу.

– Спасибо,- сказал Юрка.

– Сеньор желает пива? У меня есть шотландское пиво. Очень хорошее и недорого…- предложил хозяин.

– Да. Дайте мне пива,- сказал Юрка, подумав.

Хозяин нырнул под стойку, вытащил оттуда бутылку, ловко открыл ее с таким звуком, будто поцеловал кого-то, опрокинул в высокий стакан, поставил его на стол рядом с бутылкой.

"Sweet stout. Edinburgh" ["Sweet stout. Edinburgh" – "Сладкий крепкий портер. Эдинбург" (англ.)],-прочел Юрка на этикетке, где был нарисован самодовольный розовый старик со стаканом пива в руке. Белый цилиндр, красный жилет, трость, очки, седая борода. "Какие они разные, эти старики!" – подумал Юрка и взглянул на хозяина. Хозяин перетирал за стойкой рюмки.

Юрка налил пива в стакан, отхлебнул и начал есть сосиски, тыча их в горчицу. Сосиски были безвкусные, как бумага, совсем не такие, как у нас, а пиво хорошее. Только бутылочка очень маленькая…

– Дайте мне еще хлеба,- попросил Юрка, когда съел одну сосиску.

Хозяин принёс тарелочку с хлебом – один прозрачный кусочек.

– Это мало,- сказал Юрка и вдруг улыбнулся Хозяин тоже улыбнулся и принес еще одну тарелочку с тремя кусками.

– Сеньор, наверное, русский? – спросил хозяин и опять улыбнулся.