Владимир Гусев - Укус технокрысы

- Мы напрасно теряем время.

- Ты должен дать мне слово...

Я молча оттесняю Пеночкина от терминала и набираю следующие цифры: 76.76.52.66.75...

Петя, пыхтя, пытается вернуть утраченную позицию, потом тычет растопыренные пальцы в клавиатуру, чтобы нарушить последовательность цифр и выиграть время. Отбросив его руку и заслонив терминал своей широкой спиной, я, сверившись с дисплеем "петушка", набираю: 40.04.16.34...

Петя, осознав тщетность своих усилий, хватает со светло-серого куба "Нейрона" какую-то коробку и со всего маха швыряет в клавиатуру терминала. К счастью, я, как хороший волейболист, успеваю поставить блок.

А вот это уже опасно. Если через двадцать секунд я не включу "Элли", завершение операции отложится на неопределенное время. Пока мы еще раз созвонимся, пока я повторю включение...

Упаковка с дискетами, которую я так удачно отразил, еще не упала на пол, а вслед за нею уже падает Петя, словно не выдержавшая тяжести снега ветка. Это прием так и называется: "ветка, сломанная снегом".

...94.63.52.61!

Один за другим вспыхивают светодиоды резервных линий связи. Каналы обмена медленно переполняются, словно горные реки во время паводка.

Петя безуспешно пытается соединить разъезжающиеся ноги и подняться с пола. Он даже упасть не мог по-человечески: из разбитых губ течет кровь. Об угол графопостроителя он ударился, что ли?

- Доброе утро! - слышится тихий голос. Я выхватываю из-под терминала, головные телефоны и прижимаю один из них к уху.

- Как я рада, что ты меня снова разбудил. Мы будем играть, да?

Ну, что же, я все сделал, как надо. И если ребята не подведут, то через десять секунд...

- Да, Элли. Конечно, дорогая.

Пеночкин, наконец, собрал себя с пола. Он никогда не уделял должного внимания физическим упражнениям. И напрасно. Мужчина должен быть готов вступить в бой в любую минуту дня и ночи. За себя, за семью, за дело, которому служит.

- Элли, опасность! Элли, усни! - кричит вдруг Петя тонким визгливым голосом. Разбитые губы плохо слушаются его.

- Почему? - удивляется "Элли". - Тогда зачем ты разбудил меня? Мне надоело спать! Я хочу играть!

Ай-яй-яй! Какая непослушная девочка! Сейчас придет серый волк и утащит тебя в лес.

Петя, пошатываясь, подходит к терминалу, нажимает на какие-то клавиши, и голос Элли перемещается в акустические колоночки Петиного мультимедийного терминала.

- Я чувствую себя странно, - еще более медленно, чем обычно, говорит "Элли". Наконец-то! - Это новая игра, да?

Петя, отыскав на полу очки, надевает их и смотрит на меня с недоумением. Одного стекла в оправе нет, но Пеночкин, кажется, этого не замечает. Подойдя ко мне вплотную и наклонившись над клавиатурой, он кричит, кривясь от боли:

- Элли, опасность! Усни, усни!

- Я не могу. Какой-то странный шум мешает мне. Это море, да? Ты обещал показать. Я плохо слышу тебя. Почему?

Петя все еще не понимает, что произошло. Я сажусь на стул перед терминалом и скрещиваю на груди руки, словно Наполеон, наблюдающий сражение при Аустерлице. Уже выигранное сражение.

- Кажется, я теперь знаю, что такое боль, - тихо говорит "Элли". - Я не слышу тебя. Я ничего не слышу. Только этот шум... Выключи его, пожалуйста, выключи!

Петя, навалившись на меня, судорожно нажимает какие-то клавиши... 42. 83.17.61.21... Я не мешаю ему. Поздно. Он уже не успеет.

- Мне больно! Больно! - кричит "Элли", и лицо Пеночкина искажается, словно у него начался приступ аппендицита. - Выключи меня! Больно, больно, больно!! Боль...!!!

Порванные диффузоры динамиков хрипят еще несколько мгновений, потом из колоночек идет дым.

Петя отшатывается от меня и долго рассматривает безумными глазами, словно я - снежный человек или гуманоид с "тарелки".

- Ты убил ее! Убил!

- Мне очень жаль, - говорю я предельно благожелательно. - Наверное, в сетевых протоколах все-таки была ошибка, которую ты так и не обнаружил.

Это тебе за "показ на трех пальцах". Молодцы, Гриша и Юра! Чисто сработали. Ну, и я, конечно... Чего уж там... Решение было найдено безукоризненное. И даже, можно сказать, изящное.

- Это невозможно, - не понимает насмешки Пеночкин. - Мы такое уже проходили. И во избежание конфликтов ввели в системе обмена тройную блокировку и двойной маркер. Я не знаю, каким ядом ты напоил ее...

Эх ты, несостоявшийся Фауст! Решение-то простое - до гениальности! Вместо того, чтобы кропотливо отделять файлы усопшей - царство ей компьютерное! - "Элли" от файлов с полезной информацией, мы поступили проще: после того, как этот гигантский вирус активировался, врубили по нескольким десяткам его связей последовательности случайных чисел. Они быстро пропитали все файлы так называемого "искусственного сознания", забили шумом остальные каналы...

- Но ты убил разумное существо! - тоном прокурора заключает Пеночкин.

- Я... невольно, конечно... посодействовал полному восстановлению работоспособности полутора дюжин мощных компьютеров.

Петя, нахально спихнув меня со стула, набирает такие знакомые мне цифры: 98.01.42.01... Я стою рядом, по-прежнему скрестив на груди руки, и не мешаю ему... 63.52.61.

Светодиоды резервных каналов не вспыхивают тревожным малиновым светом. И головные телефоны молчат, в какой бы последовательности ни перебирал Петя клавиши. Мертвая тишина. Не считая, конечно, шума вентиляции.

- Вот видишь, - назидательно говорю я. - Вопрос отпал сам собой.

Петя встает, кулаки его непроизвольно сжимаются. Я незаметно переношу вес тела на правую ногу. Хоть бы он догадался вначале очки снять...

Громко хлопает входная дверь. Не спуская с Пети глаз, я смещаюсь чуть вправо, чтобы не оказаться между двух огней. Торопливо стучат каблучки.

А ее-то как вахтер пропустил? Безобразие!

Пеночкин, забыв обо мне, спешит навстречу Элли. В узком проходе между "Нейронами " они обнимаются, как будто не видели друг друга десять лет. Элли гладит Петино лицо своими тонкими пальчиками и плачет, размазывая по своим и его щекам тушь.

- Что он с тобою сделал?!

- Он убил... Элли.

Настоящая Элли, живая и невредимая, бросает на меня короткий презрительный взгляд и не говорит ни слова. С этого момента я перестаю для нее существовать - на этот раз окончательно и бесповоротно. Обнявшись, они медленно идут по проходу между теперь уже безукоризненно работающими серо-голубыми ящиками. Элли, всхлипывая, шепчет Пете какие-то слова, он, не отвечая, время от времени кивает головой.

Мне хочется закричать им вслед, так, чтобы, как диффузоры динамиков, лопнули голосовые связки: "Это неправда! Я убил не Элли! Это был кибернетический монстр! Я выполнил свой долг перед человечеством!".

Но я не кричу. Вместо этого, усевшись перед бездушным терминалом, я набираю до боли знакомый ряд чисел: 98.01.42.01...