Анджей Земяньский - Бреслау Forever

— Так, теперь дай мне тазик с водой для мытья.

У Мариолы снова отняло речь.

— Блин, и где мне взять тебе тазик? Это что, какое-то средневековье?

— Ладно, давай глубокую тарелку.

— Я не позволю тебе макать рожу в моей тарелке!

— А ведро?

Тут Мариола постучала себе пальцем по виску.

— А где мне его взять?

Славек решил пойти на компромисс и взаимное сотрудничество:

— Подойдет и для мытья полов.

— Вон то, квадратное?

— Да. Налей туда теплой воды. Найди мисочку и разведи в ней мыло. Потом дай помазок.

Тут уже девушка совсем перестала удивляться и махнула рукой.

— А у нас какой-нибудь имеется? Свою пуховку я тебе не дам.

— Боже, сделаем из свернутой и порванной по краю газеты! — разозлился Сташевский. — Хотя, пригодится и та щетка, что осталась после ремонта.

— Так у нас же был валик. Хочешь намыливать лицо грязным валиком?

— Не хочу. Я хочу воспроизвести определенную ситуацию. Я хочу иметь мыло.

Они начали поиски.

И ничего! Перешерстили весь шкафчик в ванной. Оба они страдали от аллергии. Тщательно проверяли этикетки моющих средств. На каждой четко было написано, что производитель гарантирует отсутствие мыла в «моющем средстве». Так они же сами выбирали! У них было японское молочко для ухода за кожей лица фирмы «Шисейдо», очищающий тоник с водорослями, гель с микрогранулами и субстанцией для стягивания пор, пенка, очищающая изнутри, что бы это ни означало; а еще скраб с молотыми морскими ракушками. Каждое средство с полнейшей гарантией отсутствия мыла в своем составе.

— Так откуда мне взять тебе мыло? — спросила Мариола, которую ситуация уже крепко достала.

— А мы ничего не свистнули из какой-нибудь гостиницы?

Мариола задумалась. Потом отправилась к гардеробу.

— Возможно, ты и прав. — Она принесла дорожную сумку Славека, в которой начала поиски с большим опытом. — Есть! — вытащила она маленький брусочек. Есть. А к этому еще полотенце, халат и салфетка, чтобы заворачивать вино. — Она помолчала. — Тогда, на кой ляд мне было надевать пальто? — Она заглянула в глубины сумки. — Еще мы украли разовые шампуни, гель для душа и ложку.

— Вот видишь, склеротичка!

— Боже! Но я не помню, откуда мы это свистнули.

Славек прикрыл глаза, интенсивно размышляя. В Египте? В Закопане? Или на Мадейре?

— Я тоже не помню. Неважно. Теперь соберись!

Мариола всплеснула руками.

— Что мне делать?

— Хельга, приготовь мне все для бритья, — цитировал он дневник Грюневальда. Шаг за шагом.

— И в чем я должна приготовить тебе бритье?

— В мисочке.

— Так у нас же нет.

— Тогда в чашке.

— Их у нас тоже нет. Может, в кружке? Только свою любимую я тебе не дам.

Тут она стукнула себя по лбу. На полке нашла большую коробку с сервизом от Розенталя, который получили в подарок. Но не пользовались, потому что пользоваться каждый день считали слишком дорогим удовольствием.

— Подай мне бритву.

— Господи Иисусе. Да я ее, может, видела всего раз в жизни!

— Не усложняй. Гони станок.

— Так у тебя же только электрическая.

— Тогда давай свою пластмассовую, которой бреешь ноги. И спокуха, всеми своими бактериями мы уже давно обменялись.

Мыло в чашке разводиться не желало, напоминая кусок бетона. Разбалтывание его свернутой газетой, попытки расколоть ножом, даже помещение в микроволновую печку ничего не дало. Тогда Сташевский позвонил приятелю — физику. Тот несколько минут давал обширные пояснения относительно того, почему мыло не разводится. В общем, все сводилось к тому, что мыло было слишком высокого качества. С дешевым никаких проблем не было бы, а вот это, наверняка, было high quality. В руках мылиться будет, а вот в чашке — нет. За то оно не оставляет осадка, налета, никакой грязи. Броневое!

Славек не знал, что делать. Намылить в руках, а потом перенести пену на лицо? Но ведь Грюневальд четко писал про мисочку. Это и вправду важно? Он не имел ни малейшего понятия.

— Хельга! Вызови мне извозчика.

Та, все еще заинтересованная, подошла к ноутбуку. Быстро стучала по клавишам. «Гугль», «поиск». Во всем Вроцлаве осталось где-то с пяток извозчиков с настоящими лошадями и колясками. Все на Рынке, исключительно для туристов[47]. Мало шансов, чтобы кто-то из них мог прибыть на Карловице в течение какого-то приемлемого периода времени. Тут она наморщила лоб.

— Славек! Господи! Ведь сегодня у нас третье мая[48].

— Блин, а у нас нет флага!

— Есть! — Мариола снова помчалась к гардеробу. — Я же купила в прошлом году.

Она вернулась с государственным символом, надетым на палку от швабры, привязала его проволокой к балконным перилам и дополнительно закрепила скотчем. В вопросах импровизации Мариола всегда была хороша. Флаг хлопал на ветру. Славек, салютуя, приложил руку к голой голове. Так, чтобы только проявить уважение. Его мучило что-то другое. Он снова засел за акты и горячечно перелистывал страницы. Сначала дневник Грюневальда:

На нацистский праздник я вывесил флаг со свастикой.

Потом перешел к бумагам Мищука и Васяка:

По причине военных заслуг и особой преданности в борьбе с реакционным подпольем и успехами в деле эхве… эфхе… эффективной (хорошо сказано?) расправы с преступным элементом и мародерами, они удостоены фе… чести (хорошо сказано?) поднять флаг на мачту!

Сташевский массировал виски. «Флаг на мачту, Ирак уже наш»[49], повторял он слова песенки Леха Янерки. Или они сами повторялись?

— Слушай, вместо извозчика закажи мне такси… Хельга! — прибавил он.

Мариола набрала номер с домашнего телефона.

— Добрый день!

— День добрый. Уже едем.

Ей даже не нужно было сообщать адрес. Компьютеры мгновенно проверяли номер телефона, при условии, что он был открытый, проверяли, звонит ли постоянный клиент, и не было ли каких-нибудь неприятностей с оплатой. Поскольку Сташевский соответствовал всем нужным критериям, такси с какой-то ближайшей стоянки выехало немедленно.

— Так что с той яичницей? — спросила Мариола.

— Проедем. Не слопаю же я шесть яиц на завтрак. Я вообще не знаю, что они тогда делали, что так жрали?

Девушка пожала плечами.

— Я тоже не знаю. Но я бы съела.

— Шутишь? — удивленно глянул на нее Славек.

— Да нет же. Съела бы.

— Ага. А потом сама называешь себя коровой и говоришь, что на животе завязалось сальцо.

При этом он умильно улыбнулся, но Мариола явно разозлилась.