Сергей Гатаулин - Сапиенс , как вирус

Протиснувшись сквозь яркие эмоционально-окрашенные заросли, Дмитрий ожидал увидеть спокойствие и порядок основного хранилища жизненного опыта. Но не тут-то было. Нагромождение пестрых впечатлений, бесчисленное количество песен и шуток, отрывки из фильмов, смешанные с реальными событиями из жизни, — все это упаковывалось, и хранилось в больших информационных массивах. И только за ними были видны спрессованные пласты черно-белых образов.

Старые воспоминания, отслужившие своему хозяину, превратились в забытые мыслеформы.

Слишком старые — постепенно умирали, превращаясь в пыль бессвязных символов.

Кое-где, правда, сохранились остатки эмоционального окраса и запаха. Кое-где просматривались более глубокие чувства.

Разглядывая чужую жизнь, Потемкин смутился.

Сменив диапазон восприятия, он быстро просмотрел события последнего времени, сохранившиеся в памяти телохранителя.

Осколки раздробленных воспоминаний ничего общего с Садовником не имели.

Всплывающие лица — знакомые и неизвестные.

Дикари, больше похожие на обезьян, маленькие и не очень, гиганты.

Прыжок, еще один, еще…

Анатолий прыгал, все сильнее погружаясь в прошлое. Сотни, тысячи хаотических прыжков. Тысячи попыток человека противостоять силе влекущей его домой, в своё время.

Ярко-освещенный зал, напоминающий научную лабораторию… Прыжок… профессор, Галочка, идиот в сиреневых штанах…

Стоп! Назад!

Сверкающая белизна стен, столы с несметным количеством склянок, пробирок и колб.

В углу зашуршало и от одного из столов, отделилась, едва различимая, белая фигура. Человек в белоснежном балахоне, больше напоминающий ангела, повернулся.

Нет. Не человек.

В том, что перед ним «нечеловек», Дмитрий не сомневался. Вот только определить где в это время находился телохранитель, не представлялось возможным: с навигацией у дезориентированного Анатолия дела обстояли очень и очень плохо.

— А вы мне мешаете, — недовольным тоном закричал незнакомец с лицом седобородого старца.

Быстро скользнув к столу, он вытащил из большой замутнённой банки нечто попискивающее и извивающее и пересадил его в пластиковый контейнер.

Дмитрий ощущал себя одновременно и Анатолием, и самим собой.

Присмотревшись к незнакомцу, он почувствовал в его движениях неестественность. Нет, — это почувствовал Анатолий. Меняя облик, словно перчатки, необыкновенное существо иногда принимало его — Потемкина облик, иногда превращалось в седого взъерошенного старичка

Седой дедушка, очень похожий на отца Михаила, недовольно фыркнул, глядя на смущенного Анатолия.

— Я просил называть меня Первый.

— Хорошо, — пообещал Анатолий, не понимая причин раздражения собеседника.

Дмитрий вздрогнул, ловя мелькнувшую мысль.

Свою мысль.

— Первый? — прошептал он.

А в голове промелькнула другая: "ПервоДим?"

Непроизвольно выглянув наружу, Потемкин посмотрел на организм телохранителя под другим углом и тут же почувствовал нарастающую тревогу и ноющую боль.

— Нельзя менять историю не задумываясь о последствиях — слишком тонка историческая ткань. Любое непродуманное, пусть даже незначительное, вмешательство может разрушить всё древо времен, — продолжал выкрикивать старец, но Дмитрий-Анатолий его не слушал. Что-то давило на его мыслесферу, и он искал источник этого давления. На секунду ему даже показалось, что это нудный старикан пытается воздействовать на его сознание. Но сообразив, что так быть не могло, Дмитрий продолжил поиск источника боли. Ведь старик существовал только в воспоминаниях телохранителя, а они не сканируют память и не пытаются залезть в ваши мысли.

Тело молодого человека содрогнулось, сжалось. Где-то в районе живота похолодело, и ледяная волна покатилась по телу, сковывала грудь, не давая телохранителю вздохнуть. В мозг просочилось дымчатое щупальце.

Мир вокруг закружился, заплясал в безумном танце. Вселенная мгновенно вывернулась наизнанку и исчезла.

Дмитрий открыл глаза, глядя перед собой, увидел большую черную муху, медленно ползущую по забрызганному водой стеклу.

"За бортом" — грязная река, несущая навстречу автомобилю кучи мусора. Мутный поток, натыкаясь на шахты колодцев, закручивается в водовороты, образуя настоящие пороги в местах понижения.

Бледный Анатолий лежит на сиденье рядом. Трясущиеся руки обхватили голову, лицо покрылось фиолетовыми пятнами. Он открывает рот, но не кричит, а лишь двигает губами, пытаясь захватить побольше воздуха. Он задыхается.

— Илья за руль! — выкрикнул Дмитрий.

Он прикрыл глаза, настраиваясь на погружение в организм товарища. Темные щупальца, проникающие во все органы человеческого тела, мгновенно вырисовались перед всевидящим взглядом Потемкина.

— Вирусапиенса не ждем? — спросил Ванькин, подстраивая место водителя под свои немалые габариты.

Дмитрий, услышав слова атлета, резко мотнул головой:

— Едем!

— Куда едем?

— Куда? — задумался Дмитрий.

Не открывая глаз, он прижал руки к дрожащему телу телохранителя.

— Что с ним? — кивнул атлет.

— Вирус!

— Он же остался там, — Ванькин растерянно посмотрел на храм.

— Его вирус! — раздраженно добавил Дмитрий, касаясь руками грудной клетки Анатолия

И в этот момент он вдруг вспомнил слова Бейрута: "У меня нет вируса. Я сбросил его в первый программатор".

Перед глазами мелькнул Трофим, висящий среди галактик и туманностей.

"А может программатор еще не взорвался? Может, успеем и телохранителя подключить?"

— Давай к хакерам, — бросил он атлету. И в этот момент ощутил холодное, пугающее прикосновение.

Дмитрий глубоко вздохнул, словно хотел напоследок глотнуть побольше воздуха и, прикрывая глаза, нырнул в кричащий от боли организм Анатолия.

Сжавшееся тело едва заметно светилось. Грязные фиолетовые пятна, затянули область сердца, позвоночник и большую часть мозга. Восставший спрут пожирал здоровые органы избирательно, стремясь в первую очередь завладеть центральной нервной системой. Наступая и разрастаясь, он отключал оставшиеся, живые огоньки, клетка за клеткой, нерв за нервом.

Взревел мотор, завизжали колеса, лишь на секунду возвращая Дмитрия в привычный мир.

"Знакомая картина, — подумал он, вжатый в спинку кресла, готовясь к долгому противостоянию. — Попробуем потянуть время и слегка утихомирить зверя".

Серое, каменное крыльцо храма осветила горящая линза и тут же растворилась, оставив после себя лишь затухающие, падающие к земле искорки и маленького светловолосого паренька.