Дина Лампитт - Ускользающие тени

— Мое первое предложение! — вздохнула Сара, порозовев, как пион. — Боже, как восхитительно!

— Но я жду твоего ответа. Ты выйдешь за меня?

— Конечно! Я хочу только одного: быть женой моего любимого Джона.

Лорд Ньюбаттл поднялся.

— Тогда все решено. Я сейчас же пойду и попрошу у своего отца согласия на наш брак.

— А он согласится? — обеспокоснно спросила Сара.

— Разумеется. Он позволил своей дочери выйти замуж за Леннокса, так почему бы ему не разрешить подобный брак сыну?

И Джон поцеловал ее так, что все тело Сары затрепетало от желания. Прильнув к своему возлюбленному, прикрыв глаза, Сара вдруг услышала отдаленное конское ржание. С мгновенным испугом она отпрянула и оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что за ними не следят.

— Что с тобой?

— Мне показалось, что я что-то слышу. Похоже, за нами следят.

Джон огляделся.

— Никого не видно. Но все же нам лучше не медлить: скоро проснутся в доме, поднимется шум. Я отправляюсь домой.

— Мне тяжело расставаться с тобой.

— Мы должны быть благоразумными. — Он склонил голову на ее плечо. — До встречи, любовь моя. Завтра утром я сообщу тебе, что решил отец.

Без промедления молодой человек прошел к месту, где был привязан его конь, и вскочил в седло. Тяжело дыша, Сара подбежала к нему.

— Я не смогу вынести эту разлуку!

— Ты должна потерпеть, — ответил он немного раздраженно. — Ну, прощай. Оставаться здесь дольше будет небезопасно для меня.

Джон Ньюбаттл пришпорил коня и помчался прочь. Сара смотрела ему вслед, вытирая глаза платком и чувствуя себя покинутой героиней одной из сентиментальных пьес, столь любимых в Холленд-Хаусе. Затем она взяла себя в руки и поспешила в сторону дома.

Но как только она скрылась за деревьями, стук копыт послышался так ясно, что Сара подумала, уж не вернулся ли по какой-либо причине Джон. Она оглянулась и увидела, что к ней по аксбриджской дороге движется всадник. Даже на таком расстоянии его высокая стройная фигура показалась знакомой Саре. С бьющимся сердцем Сара поняла, что сам король Англии приехал сюда еще до рассвета и, вероятно, Стал свидетелем ее свидания с любовником.

Ею немедленно овладели противоречивые чувства. Она живо вспомнила, как добр был к ней Георг, как снисходительно отнесся к резким словам о собственной матери, как смотрел на нее своими чистыми и искренними глазами, и эти воспоминания причиняли Саре страшные муки. Сара Леннокс внезапно почувствовала себя низкой и подлой, недостойной женщиной, которая безжалостно бросила одного поклонника, чтобы завладеть другим. Ей вдруг вспомнились все слова Фокса о том, какой недоброй славой пользуется Джон Ньюбаттл, и она на мгновение решила, что в этих словах есть изрядная доля правды.

Но все эти мысли сразу улетучились из ее головы, когда она с ужасом заметила, что не только король был свидетелем их свидания. Позади него чуть в стороне виднелась женщина в свободных длинных розовых панталонах, и ее рыжеватые волосы блестели под первыми лучами солнца. Значит, эта коварная незнакомка не появлявшаяся со времен январского снегопада, тоже встала еще до рассвета, чтобы успеть сюда!

У Сары промелькнула мысль, что незнакомку могли послать следить за ней — вероятно, ее нанял граф Бьют или даже сам король. Дрожа всем телом, девушка поспешила к открытой двери, ведущей в людскую, а оттуда к восточной лестнице, бросилась в свою спальню, не переставая думать, какими окажутся последствия событий сегодняшнего утра.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

После Рождества начался снегопад — такой сильный и быстрый, что вскоре Холленд-Парк и руины великолепных зданий оказались укрытыми самым прекрасным из покрывал. Аллеи и тропки были заметены снегом по щиколотку, ветви старых деревьев прогибались под белой пушистой ношей.

Снег пошел, когда Сидония возвращалась из Уилтшира, оставив позади таинственную деревушку Эйвбери и дом шестнадцатого века, где жили ее родители. К тому времени, когда она достигла предместий Лондона, снег валил все сильнее, и, когда она вставила ключ в скважину парадной двери дома в Филимор-Гарденс, дом оказался погруженным в тишину и сумерки. То, что обитатели дома разъехались на время праздника, только усиливало общее ощущение заброшенности.

Финнан отбыл в Ирландию накануне сочельника, а Дженни отправилась погостить к обладателю черной бороды, Максу, вместе со своими тремя детьми-подростками. Пара из Пентхауза, Руперт и Фиона Каррузерс-Грин, которые, как выяснила Сидония, пользовались квартирой от случая к случаю, а жили в большом доме в Сассексс, остались на праздники в деревне. Так что теперь, на несколько дней между Рождеством и Новым годом, дом остался совершенно опустевшим.

Борясь с чувством одиночества, Сидония с усердием предавалась своим упражнениям, играя до поздней ночи и зная, что она никому не помешает. Питалась она в основном в маленьком итальянском ресторанчике за углом, а затем спешила домой поболтать с Кэтти-Скарлатти, своим котом, для удобства именуемым Карлом. Кот был весьма признателен своей хозяйке за то, что она вернулась в Лондон и забрала его из пансиона.

На третий день одиночества Сидония начала понимать, как ей недостает присутствия соседей. Даже когда она не видела доктора или Дженни, ее как-то успокаивало сознание того, что они находятся рядом, этажом выше, и что к ним всегда можно подняться, особенно к Финнану.

— Хотела бы я, чтобы они вернулись, — сказала Сидония Карлу, приподнявшему одно ухо. Встав от инструмента, она прошла к застекленной двери комнаты и выглянула в сад.

Сад был завален снегом, почти скрывавшим даже огромный снежный шар, который Сидония слепила для забавы и оставила посреди лужайки. Ее захватило внезапное желание пройтись, глубоко вдохнуть острый морозный воздух, побегать и пошалить в этом белом великолепии. Непереставая жалеть о потерянном времени, Сидония надела шапку, пальто и шарф и поспешила в Холленд-Парк.

Парк был совершенно пуст — очевидно, непогода заставила людей сидеть взаперти. С волнующим чувством собственника Сидония пробралась через запорошенную снегом ограду и обошла вокруг развалин некогда прекрасных строений. Вспоминая ночь, когда особняк был ярко освещен, а в окнах виднелись тени несуществующих призрачных танцоров, Сидония решила теперь, когда вокруг было тихо, что она просто ошиблась, подверглась обману зрения, вызванному утомлением после концерта. Однако отдаленная частица ее мозга, к которой она нечасто обращалась, поскольку начинала побаиваться ее, ясно говорила, что никакой ошибки быть не может, что она действительно видела то, чему невозможно дать разумное объяснение.