Вадим Панов - Наложницы ненависти

Ответом стали молчаливые кивки.

— Кто согласен с вариантом магистров Барда и Балота, пусть встанут по правую сторону трона.

Медленные движения, задумчивое мычание нескольких мастеров, но спустя всего минуту к Вальдемару Балота и Нельсону Барду присоединились наиболее агрессивно настроенные члены совета. Те, которым не хотелось прослыть трусами.

— Слева пусть окажутся сторонники Франца де Гира.

Себастьян де Лок решительно шагнул к племяннику, его примеру последовали оставшиеся рыцари. Не боящиеся даже обвинений в трусости. Франц быстро пересчитал обе группы и еще крепче сжал губы: паритет.

Леонард едва не застонал. Произошло то, чего он опасался более всего: равенство. Теперь его голос должен был решить исход совета Ордена. Возможно, самого главного совета за последние несколько столетий. Война или…

— С вашего позволения, великий магистр, я хотел бы высказать одну мысль, — осторожно заметил Вальдемар Балота.

— Говорите, — кивнул обрадованный неожиданной передышкой старик.

— Наши вооруженные силы, наша гордость, наша гвардия в лице Франца де Гира высказалась за мир, — произнес главный Саламандр. — Но мы не уверены в том, что трусливый капитан реально знает, чего хотят его воины. Так получилось, что в тронном зале присутствует начальник штаба гвардии, рыцарь, командор войны Гюнтер Шайне. Он не член совета, но магистры лож хотели бы услышать его мнение.

Взоры присутствующих обратились к позабытому всеми Гюнтеру. Командор войны вздрогнул и расправил плечи.

«Вот оно!»

— Командор Шайне, — тихо произнес де Сент-Каре, — вы понимаете, о чем вас спрашивает магистр Балота?

— Да, повелитель.

— Хорошо, — кивнул Леонард. — Скажите, полностью ли разделит гвардия решение, на котором настаивает капитан де Гир?

В тронном зале повисла тишина. Гюнтер холодно посмотрел на Франца, затем четко, по-уставному, повернулся к великому магистру и отрапортовал:

— Нас учили убивать во имя Ордена и умирать во имя Ордена! Нас учили использовать любую представившуюся возможность во вред врагам Ордена! Мы знаем свою силу и видели страх в глазах врагов. Любой рыцарь гвардии с радостью подпишется под предложением магистра Барда и магистра Балоты — между победой нокаутом и победой по очкам мы выберем первое! И мы победим!

Франц сжал кулаки. Но сдержался. Промолчал. Не обратил внимания на косые взгляды, которые бросали в его сторону члены совета Ордена. Он понял, что проиграл. И только одна мысль пробилась сквозь душивший мастера войны гнев: если бы Богдан ле Ста, прежний начальник штаба гвардии, был жив, он никогда не предал бы капитана. Никогда. Только теперь де Гир до конца осознал, кого он потерял год назад.

— Я не сомневался, что в нашей гвардии есть настоящие солдаты, — с чувством произнес Вальдемар. — Обидно, что среди них попадаются трусы, но это издержки мирного времени.

— Издержки мирного времени заключаются в появлении большого количества самонадеянных героев, — резко бросил Франц. — Я по-прежнему считаю предложенный вариант авантюрой, не имеющей будущего!

Магистры лож расхохотались, и только осторожный Себастьян угрюмо качнул головой. Леонард де Сент-Каре важно поднялся с трона:

— Властью повелителя Великого Дома Чудь я объявляю, что совет принимает предложение магистра ложи Саламандры Вальдемара Балоты и магистра ложи Мечей Нельсона Барда. Орден будет воевать с Зеленым Домом!

Франц де Гир демонстративно снял с себя цепь мастера войны и бережно положил ее у ног великого магистра.

Ресторан «Камакура».

Москва, улица Долгоруковская, 3 августа, пятница, 13:13

— Вы выглядите утомленным, брат Ляпсус, — участливо произнесла Милана, разглядывая усталые глаза эрлийца.

— Тяжелая ночь, — коротко ответил тот.

— И бурная, — добавила красавица-воевода.

Хирург уклончиво усмехнулся и придвинул к себе тарелку с тонкими ломтиками рыбы. В глубине души эрлиец весьма обрадовался, что белокурая колдунья назначила ему встречу именно в японском ресторане: смотреть на любую другую еду врач был не в силах. Зато прозрачные, словно вырезанные из рисовой бумаги, дальневосточные изыски сами просились в рот.

— Вы хотели поговорить о моих приключениях?

— О смерти трех дружинников Зеленого Дома? — уточнила Милана. — А разве вам есть что сказать?

— Нет, — признал брат Ляпсус. — Я уехал до того, как ваши соплеменники похитили епископа Треми.

— Вы уверены, что это было именно похищение?

— Захар был в таком состоянии, — рассказал эрлиец, — что это не могло быть ничем иным.

— Тогда и говорить не о чем, — подытожила воевода. — Нарушители Кодекса получили то, что заслужили. Зеленый Дом соблюдает правила.

«Довольно странное заявление для славящейся своей агрессивностью Миланы, — отметил брат Ляпсус. — Обычно Зеленый Дом досконально расследует подобные происшествия».

— Что новенького в медицине? — светским тоном осведомилась воевода.

Эрлиец хмыкнул:

— Мы изобрели новый способ анестезии.

— Как интересно!

— Теперь во время операции хирург затыкает себе уши.

Милана радостно посмеялась бородатой шутке, чем окончательно убедила врача, что вопрос, который она собирается обсудить, очень важен. Брат Ляпсус вздохнул:

— О чем мы будем говорить?

Ярко-зеленые глаза воеводы ласково скользнули по худому лицу хирурга:

— Мне нужна помощь.

— Лично вам?

— Можно сказать и так, — Милана заговорщицки понизила голос.

— Постараюсь помочь, — эрлиец также перешел на полушепот. — Но, скажу откровенно — гинекология не мой конек.

Пару секунд воевода хлопала длинными ресницами, а затем покачала головой:

— Я плохо объяснила, брат Ляпсус. Профессиональная помощь требуется не лично мне.

— А кому?

На красивое лицо Миланы набежало легкое облачко:

— Один чел, который мне очень дорог, сильно заболел.

— Привезите его в Московскую обитель, — предложил врач.

— Это невозможно.

— Почему?

— К сожалению, он не знает о Тайном Городе.

— Всегда бывают исключения.

— Не в этот раз.

— А что с ним случилось? — перешел на деловой тон эрлиец.

— Он в коме, — медленно ответила Милана. — И мы не можем вывести его из нее.

— Чем вызвана кома?

Воевода выдержала паузу.

— «Шаровой молнией». Он случайно попал в эпицентр взрыва.

— И не погиб?

— Нам повезло. Вы… вы сможете вытащить его?

— Если больной хочет жить, то медицина бессильна, — философски заметил эрлиец.