Вольдемар Грилелави - Ангел-пророк

— Ну почему! — возмущенно не согласился Гриша, кивая Антону, требуя поддержки и подтверждения его несогласия. — Главное — не бросать с нами дружбу. А такие вот колбаски с сальцем практически не переводятся в семье Антона. Бабка постоянно их снабжает. А чтобы его родичи не бурчали по поводу наших набегов, так мы у них все это добро обменивать будем на кур.

— Два раза в год, — поправил Гришин оптимизм Антон. — К осени и весной. Сначала свежих завозит осенью, а потом, когда сама поймет, что не справится с такой прорвой запаса, к весне остатки привозит. Но они в погребе хорошо хранятся. Да и что с ними за зиму случится! А мы потом еще все лето едим.

— Тогда мы будем всегда с тобой дружить, — категорично заявила Ира, с такой же жадностью заталкивая в рот колбасу и сало. И вдруг внезапно развернув Антона к себе лицом, страстно впилась в его губы.

— Ирка, а мы все видим, — хохотнула Ольга, но Гриша не позволил ей развить свое воображение, сам прикрыв ее губы своими губами.

У Антона голова пошла кругом, а по всему телу пронеслась сладкая дрожь, впиваясь в кожу тонкими иголками, словно с мороза вошел в горячую комнату. Это был в его жизни первый поцелуй. И инициатором стала впервые та, в которую он был уже влюблен по уши и даже еще глубже. Оттого в голове зашумело еще сильней. А винный хмель покинул тело, уступив место опьянению любовью.

— Погоди — шепнула Ира и убежала, покинув Антона в недоумении и в недопонимании, словно она подразнила его и пропала навсегда, оставив его страдать и искать в себе причину ее исчезновения.

— Куда это она? — спросила шепотом Ольга, с трудом отрываясь от Гришиных поцелуев и объятий.

— Не знаю, — осипшим от волнения и переживаний ответил Антон, пожимая плечами. А чего говорить, если он и сам ничего не понял.

Весь вагон уже находился в состоянии полудремы. Кто похрапывал и видел сны, а други точно так же, как и друзья, затаившись в уголке, целовались. Но тихо и пристойно. Никаких криков, гогота и беготни, словно стремились сохранить эту романтическую тишину и фантастический полумрак. И только стук колес, и покачивание вагона ритмично отсчитывали время. Ира вернулась через пару минут. Ничего никому, не объясняя, игнорируя даже удивленные взгляды подруги, она схватила Антона за руку и потащила за собой. Оказывается, она уже договорилась с проводницей, и та благосклонно и с дружеским женским пониманием предоставила им на некоторое время персональное купе. В такой просьбе молодая женщина не увидела ничего предосудительного.

Антон хлопал удивленными ресницами и никак своим затуманенным умом не мог понять, зачем это понадобилось Ирине, если им и там никто не мешал так сладко целоваться. И когда девушка закрыла дверь купе на замок, а сама стала сбрасывать с себя одежду, он все еще сильней продолжал удивляться и никак не мог сообразить, что же ему делать сейчас самому. И вновь пришлось даме властным голосом скомандовать опешившему кавалеру, чтобы тот поторопился с раздеванием. И только в этот миг до него наконец-то стало доходить желание партнерши, и он стал понимать, как вести себя самому. А раздеваться он умел быстро, так что успел сбросить с себя всю одежду даже раньше Иры, хотя она и начала раздевание намного раньше его. Даже при таком тусклом свете он отчетливо видел каждую черточку ее тела, изгибы и выпуклости, распущенные волосы и страстные, зовущие к себе, губы. Антон стоял по стойке смирно с опущенными руками и ожидал дальнейшей команды от своей повелительницы.

— Иди ко мне, — шептала Ира, притягивая его к себе, сама падая на узкую кровать проводницы.

Антон жадно прислонился к ней всем своим телом и вдруг с ужасом ощутил, что теряет ее. Она как-то неестественно стала затягиваться белым туманом, а Антон уже ощутимо покидал этот сказочный мир, возвращаясь из сна в свою эпоху и в свою родную кровать. От обиды в первую секунду сразу захотелось заплакать. Но тот мальчик уже пропал, а взрослый Антон явственно понимал, что сон закончился, а в этом мире у него есть любимая жена, дочь, и не менее любимые внуки. А зачем на сон обижаться. Ведь теперь Антон знает е имя, и какая она на ощупь. Хоть и понимал, что все происходило во сне, но этот сон слишком был натуральным и ощутимым, будто явь. Однако, вспоминая ту поездку и ту девчонку, в которую когда-то Антон был влюблен, он понял большое отличие той истории с этим приятным сновидением.

На самом деле она сидела в соседнем купе в компании трех девчонок. А Антон умышленно сотню раз, выдумывая разные причины, проходил мимо нее и бросал косые взгляды в сторону своего объекта обожания. И имени так никогда и не узнал, и вино с Гришей не пили. Просто поужинали теми колбасками с салом, единственные, что взаправду существовали, запили все сладким чаем и завалились спать. И она тоже легла спать. А утром он вновь ходил вдоль коридора, чтобы увидеть и запечатлеть ее образ. Но никто так и не догадался и не узнал о его тайных страданиях. Так очередная любовь уплыла в небытие. И вовсе он не мечтал о постельных сценах. Его вполне удовлетворяли эти косые взгляды, ему нравилось любоваться ею и воздыхать. Сам факт присутствия любви в его сердце Антона вполне устраивал, понимая, что это закончится и появится новая. А для больших желаний в юношеских мозгах еще не созрело.

Да и вспоминая себя и свой пугливый характер в отношениях с девушками, так даже из того купе при виде раздевающейся партнерши сбежал бы, как трусливый заяц. Если бы вообще из поезда не выпрыгнул. Хотя…. Очень трудно даже предположить, поскольку Антон никогда не любил развивать это неизвестное и трудно предполагаемое "если бы". Это ведь мы можем рассуждать и мысленно развивать последующие события в какой-либо щекотливой или требующей принятия определенного решения в той или иной ситуации. А придется поступать так или иначе, тогда неожиданно твои поступки совсем не согласовываются с этим "если бы". Вдруг оно развилось бы по сценарию сна? Ведь в своем сновидении Антон твердо был уверен, что все случается наяву. Даже в дальнем углу сознания не возникало предположения о ненатуральности происходящего. И целовался неумело, словно в первый раз, и трясло от страха и страсти вполне натурально от настоящего мальчишеского волнения, словно прижимался к той, которая волновала много дней его сердце и сознание, а не к Ире, явившейся в его сон.

Но очень жалко, конечно, что сон прервался на самом волнующем и интересном месте. Или не очень? Ему ведь совершенно не хотелось изменять своей жене даже во сне и даже с теми девчонками, которых когда-то любил. И вовсе он их в ту далекую пору не желал, просто немного любопытно и хотелось бы завершить эту вагонную сценку. И интересно, как бы события развивались после всего случившегося в купе? Сумел бы он любить ее после близости так же жарко и искренне, что даже туман при одном только взгляде на нее голову и все мозги забивал. И еще его немного заинтересовала ее дальнейшая судьба. Хотелось бы хоть мельком узнать.