Евгений Панаско - Десант из прошлого

Непостижимым образом профессор увязывал исчезновение и появление книги Гонсалеса с проведением эксперимента "Критерий истины". Получалось, что никто не выкрадывал, "Десант из прошлого", никто его и не возвращал.

- Возможно, именно потому исчезла эта книга, что содержание ее первой части точно соответствовало фактически имевшему место эксперименту. Возможно, - вещал профессор, взволнованно расхаживая по своему кабинету, каким-то образом эта информация вошла в резонанс с квантово-матричной структурой... Но это, конечно, только мои предположения, догадки... А вот мелкие изменения, которые мною были обнаружены по выпискам, это безусловное свидетельство флуктуативных изменений! Мы живем, если так можно назвать наше теперешнее существование, мы живем в мире, который будет отныне накапливать все больше и больше случайностей, флуктуаций, уводящих его все дальше и дальше от того мира, где остались настоящие мы вы и я, и подлинный мир... - Он звучно высморкался. - Возможно, что наше существование будет продолжаться сколь угодно долго, но, быть может, накопление флуктуаций не остановится и приведет к полному его разрушению.

Я слушал профессора с отвращением, преисполняясь сознанием, что нет ничего хуже, чем научная фантастика, выдающая всерьез свои гипотезы. Как я понимаю, это удавалось только немногим авторам, как правило профессиональным ученым, обращавшимся к этому жанру. Да и то не всем. Остальная же братия фантастов творила благое дело, занимаясь имитацией научного мышления, своего рода игрой по определенным правилам. Для тренировки читательских мозгов это безусловно полезно. Но дилетант, смертельно далекий от науки в ее подлинном, не адаптированном виде, дилетант, решивший после чтения десятка научно-популярных брошюр, что разбирается в подлинной сути научных проблем, мало того - решительно уверенный в своем праве выдвигать научные гипотезы, - это зрелище было невыносимым. Компотов истово верил в научную правомерность своих фантастических измышлений.

"Гонсалес известным сдвигом..." Это профессор Компотов был с известным сдвигом!

- Скажите, Леонард Гаврилович, - сказал я, - а почему вы не в университете? Мне помнится, по четвергам с утра у вас лекция, вы еще меня приглашали...

- Ах, Сбитнев, оставьте. Какое имеет значение лекция? - пробормотал Компотов, меряя кабинет ногами в ботинках размера тридцать один с половиной. Весь он был похож сейчас на скелет - высокий, хорошо одетый и размахивающий конечностями. Его вдруг обуяла мировая скорбь, он остановился и с глубокой горечью произнес:

- Что же, в сущности, изменилось? Ничего. Все оказалось на своих местах. Жизнь шла заведенным чередом; отец пас крысиные стада, мать, как всегда, безмятежно несла яйца...

Я не сразу понял, что это какая-то цитата. Профессору, маячившему на фоне бесконечных застекленных стеллажей, было из чего цитировать! Один лишь Чугунец в прижизненных собраниях, блестя золотым тиснением добротных коричневых переплетов, занимал не менее полутора погонных метров, а мелкие книжонки "стихийной семерки" проще было бы мерять центнерами.

- А где ваша жена, дети? - спросил я, озираясь.

- Что жена, что дети? - откликнулся рассеянно профессор. - Моя ли это жена? Мои ли дети?

- Гм, - сказал я. - Вы знаете, у меня два вопроса к вам. Один, боюсь, надолго. Я привез ксерокс первоначального, "старого" варианта Гонсалеса. Вы извините, я вам не сообщил: один экземпляр этой книги, по некоторой случайности, сохранился в библиотеке Института времени, и я привез ее копию. Вот давайте-ка вместе и проверим, много ли там несовпадений в переносах строк...

Профессор издал вопль, от которого у него выпала челюсть. Он сунул ее в карман, выхватил у меня из рук ксерокопию и впился в нее взглядом. Потом с треском раскрыл один за другим все двенадцать ящиков письменного стола, разбросал по полу ворох бумаг и после этого обнаружил спокойно лежащий на столешнице экземпляр "нового" Гонсалеса.

Три с лишним часа после этого мы вновь изучали инструкцию к перевороту, программу фашистского путча; и она все меньше казалась мне причудой не очень нормального литератора. Если отбросить фантастическое начало, это был рабочий документ, генеральный план переворота...

Карандашом я ставил на ксерокопии птички, отмечая строки, в которых мы обнаружили изменения в переносах.

Во всей книге не было изменено ни слова, вот только лишь переносы. Что стояло за всем этим? В конце концов была проведена немаленькая операция: похищена книга - нам было известно около тридцати библиотек, частных, клубных и государственных, где имелся и исчез Гонсалес. А теперь, выходит, появился вновь. С несколькими страницами, которые были набраны заново, отпечатаны и аккуратно вклеены на место удаленных.

Зачем все это?

Наконец, нужно было вновь поставить книгу Гонсалеса на те же самые места... Это была нешуточная операция, и я был полностью уверен, что она-то и имела место в действительности, а вовсе не "флуктуативные изменения в связи с резонансом квантово-матричной структуры", как полагал профессор Леонард Гаврилович Компотов.

Замененных страниц в книге оказалось не так уж много.

Наконец мы закончили. Последние строки романа заставили меня вздрогнуть. Вот они какими были: "Начало операции - по получении телеграммы. Возможен сдвиг. Селас Гон".

Телеграмма была! И сдвиг! Но сдвиг чего?

Мы так и этак искали закономерности в измененных строках. Во-первых, их было по две на страницу. Во-вторых, они находились через три строки одна от другой, с каждой страницей, которой коснулись изменения, опускаясь, сохраняя интервал, с верха полосы до низа. Все. Больше закономерностей не было.

Компотов понес совершенный бред о математической структуре возможных флуктуаций, а потом вдруг сказал:

- Давайте выпьем, инспектор. - И вынул бутыль коньяка, спрятанную за книгами на одной из полок.

- Момент, профессор. Подпишите вот это.

- Что это? - спросил он. - Зачем? Ах, кому теперь все это нужно... И подписал отказ от своего заявления. Следствие по делу о попытке уничтожения памятника мысли можно было считать закрытым.

Мы выпили. Меня не оставляло чувство тревоги, какой-то близкой опасности, исходящей от неразгаданной тайны книги "Десант из прошлого". Разумеется, я оба всем доложу, к делу подключатся эксперты... Но инспектор Сбитнев, не справившийся со своим первым делом, не мог спокойно утешаться профессорским коньяком, заедаемым украдкой антиалкогольными таблетками.

Компотов замолчал, уставясь в рюмку круглыми жуткими глазами. Вот он недрогнувшей рукой налил свою рюмку вновь, затем бутыль в его руке бреющим полетом прошла кругом над плоскостью стола, нацеливаясь спикировать горлышком в мою рюмку, но я держал ее в руке, и бутыль совершила точную вертикальную посадку в заданном районе. Взлетела рюмка. Компотов поднес ее ко рту и выпил. Повторил. И вновь, словно взбесившийся робот, с той же точностью налил свою рюмку, поставил бутыль, выпил. Поставил рюмку, взял бутыль, налил, поставил бутыль, взял рюмку, выпил...