Виктор Колюжняк - Сентименталь

— Зигфрид! — вскричал я радостно.

Душа моя преисполнилась надежды. Бывалый воин не собирался держаться в стороне и наблюдать за происходящим. Пускай в этом сражении он боролся не за себя и даже не за свою страну, я не сомневался, что Зигфрид — единственный, кто может сделать что-либо в такой ситуации.

Мои товарищи тоже узнали его и бурно поприветствовали появление маленького отряда. Однако почти тут же воцарилось молчание. Мы радовались тому, что появилась сила, способная бросить вызов Кериму Руфди, но не могли не понимать, что копья бесполезны против Великого Сентименталя.

В молчаливом напряжении мы смотрели за тем, как копьеносцы выстроились в боевой порядок и, набирая скорость, поскакали на Керима Руфди. Тот, ухмыльнувшись, шепнул несколько слов, и Великий Сентименталь обратил свой взор на нападающих.

Почти тут же кони под ними дрогнули. Боевые животные, приученные к сражениям, по-видимому, тоже попали под влияние чудовища. Они перешли на шаг, а затем и вовсе остановились. Воины пытались заставить их двигаться, но все было бесполезно. Да и на самих на них напала апатия. Послышался лязг падающих щитов и копий; люди замирали на месте.

Лишь Зигфрид не сдавался. Не знаю, какое упрямство толкало его вперед, но он, борясь неведомой преградой, медленно шел вперед и не выпускал копье из рук. На лице Керима Руфди усмешка сменилась сначала недоверием, а затем уважением.

Когда воин приблизился, влюбленный безумец легким ударом меча выбил копье у него из рук. И тотчас же, будто только это и придавало Зигфриду сил, тот упал на колени и застыл, сдаваясь на милость победителя.

За всеми этими перипетиями мы упустили из виду Хасима. Воспользовавшись тем, что внимание Сентименталя занято другими, он подбежал и неожиданно напал на брата. Тому пришлось отступать. Ярость, с которой купец атаковал, не давала Кериму свободы для маневра. Он мог лишь лихорадочно отбиваться, не помышляя об атаке. Мы уже почти уверовали, что Хасим Руфди победит, но жизнь рассудила иначе.

Отскочив от брата, Керим Руфди выкрикнул несколько слов, и тотчас же, невыносимое страдание, от которого, казалось, сердце готово разорваться, обрушилось на нас. Перед глазами побежали картины ужасающего предательства. В них Клаус фон Дирк, отошедши от ран, прижимал к себе мою Агнетт и целовал ее. Напоминал, что он дал денег на нашу свадьбу, и теперь невеста должна его отблагодарить. И Агнетт, моя милая Агнетт, весело смеясь, благодарила господина со всем пылом, который у нее был. Они насмехались надо мной, обсуждая, как, наверное, сейчас нелегко приходится «этому простофиле Гансу».

Я на пару секунд очнулся и понял, что упал с лошади, и от боли в спине потерял возможность видеть ужас, насылаемый Великим Сентименталем. О боже, как приятна была эта боль. Ничего не доставляло мне большего облегчения, чем она.

Вокруг, стеная и мучаясь, люди валялись в пыли. Керим Руфди склонился над фрау Эльзой, а его брат корчился от ужаса. На миг меня посетило любопытство: что видел он там, в своих кошмарных грезах? Каким предательствам, кроме тех, что уже свершились, был он свидетелем?

Однако размышлять об этом не стоило. Я был уверен, что вскоре мои видения вернутся. И хотя я не сомневался в порядочности Агнетт и Клауса фон Дирка, это не мешало казаться тем картинам еще более омерзительными. Оглядевшись по сторонам, я попытался найти возможность подобраться ближе к Кериму Руфди, чтобы нанести удар. Я был готов даже напасть со спины, однако этого не понадобилось.

Слегка прихрамывая, на площадь ступил Клаус фон Дирк. Это не только принесло мне успокоение относительно давешних кошмаров, но и добавило уверенности. Если кто и мог расправиться с чудовищем, то только мой господин.

Клаус фон Дирк шел прямо к середине площади, где находились Керим Руфди и фрау Эльза. Когда он прошел рядом со мной, стало видно, что движение давалось господину непросто. Вены на лице вздулись, он, казалось, постарел, но при этом преисполнился неведомой мне силы.

— Довольно! — громко крикнул он, оказавшись в нескольких шагах от Керима.

Я едва не взвыл. Господина отличало благородство, но сейчас оно могло стать губительным. Требовалось, как можно скорей расправиться с этим исчадьем ада, явившемся к нам в роли Великого Сентименталя. И я был почти уверен, что стоило лишь Кериму Руфди умереть, как вызванная им тварь канет в бездну.

Меж тем араб с немым изумлением воззрился на господина. Казалось, ему не хватало сил поверить в то, что этот человек смог не попасть под чары сентименталя.

— Ты! — обвиняюще поднял Керим палец. — Ты во всем виноват. Именно из-за тебя все началось!

— Да, — господин покорно склонил голову, и я заметил, что в голосе его прозвучало раскаяние. — Увы, увлекшись наукой, я слишком мало задумывался над тем, что происходит. Теперь я уже понял, в чем была моя ошибка. Я раскаиваюсь и собираюсь ее исправить.

— Каким же образом?

Вместо ответа взгляд Клауса фон Дирка обратился к Великому Сентименталю. Зазвучал напевный язык, и существо повернулось к господину. Тут же я почувствовал громадное облегчение. Действие заклятья пропало, и я вновь мог мыслить разумно.

— Нет! — закричал Керим Руфди.

Он тоже принялся выкрикивать приказы Сентименталю, но я чувствовал, что тот охотней откликается на слова господина.

— Никто не может укротить Великого Сентименталя, кроме того, кто укротил своего внутреннего, — на миг прервался господин, когда сущность уже уменьшилась в размере и повисла рядом с ним. — Как и всякое проявление силы, он уважает только ее одну.

— Но он меня слушался, — возразил Керим Руфди и попытался приманить чудовище обратно, однако тот более не желал подчиняться ничьим приказам, кроме Клауса фон Дирка.

— Ты его вызвал и потому он слушался тебя какое-то время. Но чем дальше, тем сильнее бы он пожирал твоего внутреннего сентименталя, стараясь удержаться в этом мире. Ты уже почувствовал, что буря страстей еще больше раздирает сердце. Поверь мне, я не отбираю силу, а спасаю, потому что этот монстр поглотит тебя, а затем отправится пожирать других людей до тех пор, пока не окажется в одиночестве посреди обезлюдившего мира.

Однако Керим Руфди уже не слышал господина. Он опустился на колени и дрожал, словно в Багдад пришла зима. Губы безумца тряслись, а слова не желали вылетать из горла. Однако ему все же удалось совладать с собой.

Керим Руфди встал и улыбнулся. Он крепче сжал меч и одним махом преодолел расстояние, разделявшее его и Клауса фон Дирка, после чего последовал удар в живот, и клинок пронзил господина насквозь.