Кристофер Прист - «Если», 1998 № 02

К этому контракту он отнесся вполне спокойно, ибо речь шла отнюдь не о фантастике, а о добротной документальной книге, которая — благодаря фамилии автора — наверняка попадет на полки всех университетских библиотек и специализированных компьютерных магазинов. Впрочем, учитывая сенсационность материала, у нее также были весьма недурные шансы продержаться какое-то время в начале списка бестселлеров.

По крайней мере, таковы были перспективы, покуда в дело не вмешался Пентагон в лице беспрестанно извиняющегося полковника Трейнора.

— Мне искренне жаль, профессор Ходж, но мы просто не можем позволить вам опубликовать эту книгу. Слишком много информации о нашей сторожевой системе и ее…

— Уязвимости? — подсказала Марианна.

— Я хотел сказать, о ее внутренней структуре.

— Но если вы запретите публикацию…

Публика поднимет страшный шум, — закончил за нее полковник. — И будет совершенно права. Именно поэтому мы позволим опубликовать книгу при обязательном выполнении двух условий.

Бек встрепенулся.

— А именно?

— Прежде всего, вам придется ее основательно переработать. Я хочу сказать, беллетризировать. Измените имена, обстоятельства и последовательность событий, придумайте другие загадки…

На лице профессора проступило изумление.

— Но ведь каждый, кто следил за новостями, сразу догадается…

— А вот и нет! Потому что второе условие — отсрочка публикации.

— Как отсрочка? И надолго?

— Года на три… или на такой срок, который вам понадобится, что. бы полностью перестроить сторожевую систему.

— Полностью?..

— На самом деле вам придется создать две системы — одну для бое. головок, другую для ракет. Мы пришли к выводу, что их следует разделить… э-э-э… некоторой дистанцией.

— Но через три года ни один издатель не заинтересуется моей книгой!

Трейнор пожал плечами.

— Боюсь, что у вас все равно нет иного выхода, профессор. Мне очень жаль, но мы не можем позволить вам опубликовать книгу сейчас. Даже в виде художественного произведения.

Бек кивнул. Он продолжал кивать, как китайский болванчик, и после ухода Трейнора.

— Ты должен радоваться, — заметила Марианна, — ведь они разряжают ружье.

— Наверное, должен. Но я чувствую себя слишком опустошенным… и очень глупым. Ну почему я поддался на лесть Бурбона? Что заставило меня поверить, что я могу писать романы? Боюсь, что Терри Лэнс был прав… Мне следует писать лишь о том, что я хорошо знаю.

Марианна фыркнула.

— Терри Лэнс прекрасно справляется с учебниками, но не отличит хорошей фантастики от поделки. Кроме того, ты уже сочинил художественное произведение! Просто ты встроил его в национальную систему обороны.

Бек не мог не расхохотаться, и Марианна, которой ничего не надо было объяснять, охотно присоединилась к нему. В самом деле, что за ирония судьбы: писать романы, как программист, и программировать, как писатель-фантаст!

Профессор все еще улыбался, когда устало опустил голову на подушку. Он не знал, сможет ли уговорить издателя на литературную версию, которой к тому же придется ждать три года. Зато он знал абсолютно точно, что будет писать и книги, и программы — все сразу, одновременно и параллельно…

Завтра же и начнет.

Сергей Лукьяненко

ИГРЫ, КОТОРЫЕ ИГРАЮТ В ЛЮДЕЙ

(история болезни)

Желание одновременно заниматься фантастикой и компьютерами, высказанное героем М. К. Боихофф, выглядит, на первый взгляд, вполне понятным. Однако в реальности, как свидетельствует эксперимент писателя-фантаста С. Лукьяненко над самим собой, это не очень получается…

Глубоко ошибаются те, кто считает компьютер средством производства. Хитромудрые хакеры, проникающие в тайны чужих программ, трудолюбивые программисты, помогающие просчитать годовой баланс для предприятия, — все это, конечно, есть…

Но не это главное, друзья!

Давным-давно, когда компьютеры были большими, а программы для них маленькими, возникла эта зараза — компьютерные игры. Насколько я понимаю, возникла она самопроизвольно, как амеба в горячих девонских морях Но вариант потустороннего вмешательства в этот процесс я тоже не рискну исключить, уж больно жизнеспособными оказались первые электронные уродцы. Ну что, скажите на милость, интересного в процессе движения одной тусклой точки по составленному из палочек лабиринту'?

Откуда же брались крики, оглашавшие ночами вычислительные залы?

— Гады, гады! — в исступлении кричит программист, глядя в тусклый зеленый экран вычислительного монстра. Скучает в одиночестве девушка, с которой он обещал провести вечер, стопка перфокарт укоризненно напоминает о важных народнохозяйственных расчетах…

— Все равно пройду, — шепчет программист, человек сказочной, воспетой в «Понедельнике» профессии. И запускает игру снова, ради призрачной надежды побить свой собственный рекорд и записаться на первую строчку в таблице результатов.

Опомнись, друг! Страна ждет от тебя расчетов по чугуну и стали! Тебе понадобится пара минут, чтобы подредактировать таблицу и записать свое имя на первое место! Не бегай от кровожадных точек! Ты сам задавал скорость их движения и знаешь, что от них не уйти!

За окном рассвет… С красными глазами и высушенным «Полетом» горлом программист встает из-за дисплея. Его имя в первой строчке. Он победил.

…Наверное, компьютерные игры — это паразиты вычислительного мира На паразите — паразит, все знаем. Почему бы и вычислительным машинам не обзавестись своими собственными?

Это версия успокоительная. Куда интереснее и страшнее представить, что именно игры и стали венцом эволюции, вытеснив и человека, и рюмку коньяка с лимоном, и всех прочих кандидатов на роль повелителей мироздания.

Ведь если взять по-настоящему хорошую и знаменитую игру, то количество прожитого ею времени приводит в ужас. Вы играли в «DOOM»? Говорите, прошли игру за неделю? Значит, вы умный. Ну так умножьте эту неделю на несколько миллионов… Вам не страшно?

Нет, я понимаю, что в нашей безалаберной стране этой беды не оценивают. Привыкли к авралам и перекурам. Но как мирятся трудолюбивые капиталисты? Неужели и они слабы перед Игрой? И вся деловая хватка и накопленное веками трудолюбие меркнут перед экраном, на котором все больше и больше цветов, точки приобретают фотографически правильные лица, но в общем-то ничего не меняется.