Брайан Ламли - Психосфера

Его мысли были в замешательстве, в смятении. Линдос, Родос, Эгейское море… какого чёрта он здесь делает? И этой ночью — нет, рано утром — он убил человека. Нет — стиснул он зубы, снова поправляя себя, Вилли Кених убил человека. И он, Гаррисон, не смог (или не хотел?) остановить его или даже попытаться его остановить. И Шредер тоже приложил руку к убийству: Томас Шредер, защищавший не только Вики (опекуном которой когда-то был) и Гаррисона (в котором теперь обитал), но и себя самого.

Ах, да, и подобное происходило уже не в первый раз, насколько Гаррисон понял. Ему, Гаррисону, не было позволено жить своей собственной жизнью, потому что другие в это время жили вместо него. Что случилось с ним, также должно случиться и с ними, поэтому они стремились защищать его. И этот постоянный конфликт (Гаррисон вздохнул, его плечи опустились), эта борьба между личностями истощает его.

Он должен принять это как есть — он теряет силы и способности. Физические, экстрасенсорные, возможно, даже умственные. Но вампиров, которые высасывали из него энергию, нельзя убить колом; нет, они жили в нем. Иногда он чувствовал, что уже (он опять задрожал) почти совсем сошёл с ума. Он чувствовал это всего несколько часов назад, и даже знание, что это не безумие, а досада и разочарование — разочарование, которое вызвано потерей контроля над собой, что само по себе уже может считаться признаком сумасшествия — делало это не менее пугающим.

Он сам себе не принадлежал. Его тело было не только его. Он также делился своими силами и они иссякали. Слабенький аккумулятор в общественном карманном фонарике в непроходящую ночь. И никакой возможности подзарядить. Очень скоро свет померкнет. Из аккумулятора вытечет кислота. Всё слипнется в проржавевшую массу и станет совершенно бесполезным. И тьма будет царствовать над всем.

Его разум вцепился в часть той последней мысли и исследовал её. Никакой возможности подзарядить.

И в самой глубине его разума, казалось, снова зазвучал тихий шепчущий голос, который говорил: «Разве ты не помнишь, Ричард? Ты остановил Машину. Ты убил зверя…» Это был голос Шредера, он узнал его, но это могло быть только воспоминание, поскольку его альтер-личности не были способны к самостоятельному общению. Он не мог разговаривать с ними, и они не могли говорить с ним и друг с другом. Он был ими, они были частью его. Так где же он слышал эти слова? И что они означали?

Затем Гаррисон понял, что знает ответ, по крайней мере, на вторую половину вопроса, и побледнел.

Психомех!

Вот как называется зверь, которого он убил. Из ревности. Чтобы никто и никогда не мог последовать за ним… куда? В это отчаяние?

Отчаяние, порождённое страхом. Его силы иссякали, и он знал это. Сейчас он чувствовал себя совершенно измученным, опустошённым, высосанным (опять это слово), неспособным противостоять угрозе, что надвигается на него. Это была не просто усталость от недостатка сна, не просто осознание того, что он убил человека — этот ублюдок, вероятно, заслужил это в любом случае — даже не просто обида на то, как Вики иногда смотрела на него теперь, без своего прежнего, привычного обожания.

Это было ощущение, что его… узурпировали?

Узурпировали его способности. Инцидент с теми молодыми греками, например. Гнев, конечно, был его, но действовали Шредер и Кених. И сегодня утром, с убийством вора — то же самое. И Гаррисон расплачивается за это. Его сила утекает. Аккумулятор его жизненной энергии разряжается, вернее, эту энергию высасывают и используют по своему усмотрению вампиры-паразиты.

И никакой возможности подзарядить…

Но возможность, вероятно, была.

Он снова вздрогнул, встал и пересёк комнату. Затем взглядом заставил воду в чайнике, стоящем на незажжённой газовой конфорке, закипеть. Пока он поднимался по открытой деревянной лестнице, позади него из банки отсыпались две точно отмеренные чайные ложки растворимого кофе в пару кружек; пакет молока стал наклоняться сам собой, чайник тоже, до тех пор, пока кружки не были наполнены. Количество сахара в сахарнице Гаррисон уменьшил ровно на одну ложку и устроил в своей кружке миниатюрный водоворот.

Было время, когда ему захотелось бы совершить эти маленькие подвиги перед Вики, но то время прошло. Тем более, сейчас она спала, и поэтому всё равно не увидела бы их. Но когда-то…

Когда-то, увидев такое в первый раз, она была бы изумлена и радостно засмеялась. Потом… потом она стала бы смотреть с опаской. А теперь? Теперь такое волшебство могло лишь напугать её.

Он сел рядом с ней, на край постели, и коснулся её руки. Теплой, живой. А когда-то, и не так давно…

Он знал, что она не будет помнить ничего из происшествия с вором. Ничего, поскольку он сказал ей, чтобы она всё забыла, внушил, что ничего этого не было. С тех пор она не шевелилась. Даже не изменила позу. Её груди поднимались и опускались, поднимались и опускались. Гаррисон присмотрелся более внимательно, слушая её дыхание, и почувствовал, что его собственный пульс участился. Не было ли что-то в ней не так? Не было ли какого-то несовершенства? Некоторого… ухудшения?

Её лицо почему-то выглядело очень бледным, несмотря на загар, а её дыхание, казалось, стало слегка неровным. В уголках её глаз и возле рта появились тонкие линии, которых раньше он не замечал. Не возрастные морщины, нет. Не «гусиные лапки». Нечто более похожее на признаки незначительного нарушения обмена веществ, на признаки того…

Того, что он вовсе не хотел увидеть!

Его пальцы немного тряслись, когда он развязал узел на платке, прикрывающем её глаза, и, осторожно нажав, приподнял её веки. Она не проснулась, зато он в ужасе отшатнулся.

Слепые глазные яблоки под этими дрожащими веками казались гротескно огромными и бледными в рамках алых орбит. Золотое свечение пропало из глаз Вики!

Паника придала Гаррисону сил.

— Прозрей! — повелел он. — Наполнись светом, жизнью, теплом, энергией. Возьми мою энергию…

И постепенно — сначала слабый пульсирующий жёлтый свет загорелся под её бледными веками, затем стал ярче — золотое свечение вернулось. Линии на её коже исчезли, разгладились. Её пульс и дыхание нормализовались.

— Проснись! — И она начала просыпаться, открыла золотые глаза и улыбнулась ему.

Гаррисон прислонился к оконной раме и старался унять дрожь.

— С добрым утром, Вики, — наконец, сумел сказать он. — Я приготовил кофе.

Да, утро наступило, и Гаррисон решил, что это было их последнее утро в Линдосе. У него есть дела, которыми он должен заняться — и без промедления.

Пока ещё есть время…

Джо Блэк оставил небольшую сумму денег в руках различных ничего не подозревающих информаторов в Линдосе, в качестве предоплаты за наводки, которые были жизненно важны для удачи запланированного им и его братом Бертом покушения. Одним из этих осведомителей была не очень молодая, но симпатичная, одетая в шорты, местная представительница небольшой британской туристической компании, которая разбудила его с утра пораньше. Будучи только спросонья, когда отвечал на её стук, Блэк легко мог бы выболтать ей что-нибудь о своих подлинных занятиях. Однако, он не был настолько тупым, поэтому быстро переключил её интерес на дела Гаррисона.