Сергей Смирнов - Фантастика-1971

— Великим? Возможно. Но скажу вам по чести, сэр, я не хотел бы быть его подданным. Не совершаете ли вы государственную измену, сэр, выслушивая такое заявление?

— Да нет, Исаак Исаакович. К тому же я не подданный царя Петра, а только потомок его подданных.

— Петра! Звучит как на латыни. А потомок… Как это понимать?

— Вы мне тоже снитесь, Исаак Исаакович. Я живу на двести пятьдесят лет позже вас.

— А я еще часто жалел, сэр, что приходится тратить время на сон! Тут, оказывается, можно кое-что узнать о будущем. Что обо мне знают, сэр, через два века в Московии, извините меня, сэр, в России?

— Вас помнят, Исаак Исаакович. Вас считают великим физиком.

— Значит, всем этим недоучкам Гунам и Лейбницам не удалось меня обокрасть!

— Их тоже помнят, но ставят ниже вас.

— Ниже меня! Еще бы! Этих мошенников! Сэр, если бы вы знали, сколько крови они мне испортили, эти воры!

— Но, сэр, говорят, что они ничего у вас не украли, просто вы так долго не публиковали свои открытия, что за это время некоторые из них удалось повторить другим.

— Долго? Но я должен был убедиться в своей правоте. Все эти Гуки и Лейбницы могут ошибаться — их ведь забудут, что бы вы там ни говорили про свою Московию XX века. Я не имею нрава ошибаться. Гипотез я не строю, сэр, мои работы достоверны, сэр, запомните. А вокруг — интриги, мошенничество, клевета… Но вы ведь все это знаете.

— Знаю, Исаак Исаакович, но вы, ей-богу, многое принимаете слишком близко и сердцу.

— Слишком близко? Я просто не обращаю на это внимания! Теория гравитации останется в веках, лак и мое толкование Апокалипсиса. Чему вы улыбаетесь, молодой человек?

— Вы сравниваете несравнимое. Теория гравитации — да, а вот толкование пророчеств…

— Уж не атеист ли вы, молодой человек? В нашем развращенном выстави свете они сейчас попадаются.

— Да, Исаак Исаакович, я атеист.

— Чудовище! Вон из моего дома.

— Но я же вам снюсь, Исаак Исаакович! А вы мне.

— Ах да. Ну, тогда я примирюсь на время с вашим присутствием. Чем вы занимаетесь, когда бодрствуете, атеист?

— Я сотрудник журнала «Наука и труд». Пишу еще в журнал «Знание — сила».

— Знание — сила? Это сказал сэр Френсис Бэкон. Хороший был ученый. Но плохо кончил. А зачем он полез в политику? И вообще ему слишком нравились деньги. А сила — не богатство, дорогой сэр… Как вас зовут?

— Рюрик Андреевич.

— Значит, дорогой сэр Рюрик.

— Но, сэр, вы ведь сами член парламента. Как же с политикой?…

— Ха! Знаете мое единственное выступление за все годы?

— Знаю, знаю, Исаак Исаакович. Вы просили закрыть форточку. Этот анекдот до нас дошел. Нет ничего долговечнее анекдотов.

— Анекдот-то дошел. А помнят ли, что я был членом того парламента, который скинул короля Якова? Того парламента, который отстранил династию Стюартов от власти? Дорогой сэр, говорил я мало, я делал. А где признание? Меня все обкрадывают…

— Какое же вам еще нужно признание, Исаак Исаакович? Знаете, как вас похоронят?

— Ну-ка, ну-ка!

— Ваш гроб понесут три герцога и два графа.

— А какие герцоги, ну-ка, титулы?…

— …Это ничего… Это даже неплохо. Все-таки в Англии умеют ценить ученых!

— А Бэкон? А Томас Мор? Вспомните, чем они кончили!

— Вольно ж им было дружить с королями и лезть в политику! Я вот краешком коснулся политики — из-за ирландской медной монеты — знали бы вы, что мне устроил декан Дублинского собора!

— Великий Джонатан Свифт?

— Что-то многовато в вашем времени великих. И Петр, и я, и Свифт. Неужели этого брызжущего ядом попа тоже помнят?

— Помнят. Только, поверьте, не за те памфлеты, в которых он поминал вас, Исаак Исаакович.

— И на том спасибо. А то обвинить в желании нажиться меня! Меня, который мог бы — стоило захотеть — стать богаче самого Креза!

— Вот из-за этого-то я к вам и явился, Исаак Исаакович. Не могли бы вы рассказать читателям нашего журнала…

— О своем способе разбогатеть? С вашего разрешения, сэр, я проснусь. Советовал бы вам, любезный сэр, сделать то же.

Парик по-совиному взметнул над головой Ньютона своими крыльями — буклями. Серебряная чашечка опрокинулась, и песок из нее полетел мне прямо в лицо.

Я встряхнул головой, и у меня перед глазами поплыли, растворяясь в воздухе, скульптурная чернильница, тяжелый стол, стройная фигурка в старинном кафтане, громадное кресло и стены, обшитые дубовыми панелями.

И когда через секунду я сидел на своей постели, вертя головой, ошалело оглядывая веселенькие обои и неотделанные книжные полки, только вытряхнувшийся из волос песок напомнил мне о сне. И то память тут же подсказала, что этой ночью я ходил купаться, а пруд был мутноват, и, значит, у этого песка куда менее романтическое происхождение.

ГЛАВА V. ФЕРЗИ И ДАМКИ

Бутылка была уже на исходе.

Нам вполне хватило литра сухого вина, чтобы прийти в философское настроение.

— Пробую я, пробую варианты, и начинает мне казаться, что все это напрасно. Напрасно, но не зря. Зато я как следует познакомился с тобой, — сказал Илья. Знаешь, Рюрик, давай я тебя устрою в один НИИ, там нужен человек для связи с прессой. Сенсаций у них — не оберешься, и ты будешь всю информацию из первых рук получать. Книгу напишешь, да не одну. Диссертацию защитишь. За шагом шаг, всего добьешься. Верное дело! Рюрик, ей-богу, я тебя не осуждаю, но согласись, для тебя вся эта история с золотом — только шанс с ходу попасть в дамки. Славы хочешь?

— Естественно, хочу.

— Да ведь зубы у тебя не те. И душа…

— Спасибо за комплимент. Но при чем здесь зубы?

— Чтобы за один ход попасть в дамки, надо съесть уйму чужих шашек, мой милый журналист. А я предпочитаю шахматы. Пешка идет, идет в ферзи и все прямо, вкось поворачивает, только когда кого-нибудь ест. Но может обойтись и без этого. Я, кстати, уже на шестой горизонтали…

— Откуда цифра, приятель?

— Пятая горизонталь — кандидатская степень, четвертая — аспирантура, третья — университет… А со второй — пешка ход делает!

— Значит, седьмая горизонталь, когда член-корреспондентом станешь, восьмая — академиком?

— Точно! При вперед да работай как черт — доберешься.

— Это в твоем деле, приятель. А в моем… У нас четкой лестницы рангов нет. Пешки прыгают порою через клетки. Но ферзи-то, разумеется, есть. И я хочу в ферзи — только тоже без кривых ходов, по прямой дороге.

— Боюсь, тупик это, а не дорога. Попался я вслед за тобой на безумное совпадение. Ах, гинеи, гинеи… Пойдешь, куда тебя зову? В НИИ?