Валерий Язвицкий - Гора Лунного духа или Побеждённые боги

— Бросить? — пылко подхватил Пьер, — но это значит восстановить этот варварский культ с человеческими жертвами! Вспомните Кмера и Такуда, которых мы застрелили!

— А, не беспокойтесь, — возразил Форестье, — как только узнают о Паруте, приедут экспедиции, а потом французские, английские и другие купцы. Включив Паруту в колонии, они еще крепче зажмут их, чем жрецы, и обратят в рабочий скот, — Да, — задумчиво проговорил Корбо, — закон эволюции одинаков для всех стран. Всякий народ должен пройти неизбежную лестницу. Мы можем только облегчить пути. Все же, пожалуй, Пьер более прав, чем мы.

— Спасибо, Корбо, — воскликнул Пьер, — во мне течет кровь русских революционеров, и я не могу остаться бездеятельным, когда одни угнетают других. Мне противно рядиться в одеяния бога, но я не вижу другого исхода.

— А если так, — проговорил Форестье, — то на войне нужно быть, как на войне! Мы должны забыть сантименты. Охотясь на тигра, нам нечего плакать об его осиротевших тигрятах.

— Как ни жестоко, — заговорил, помолчав, Корбо, — но мы, делая вывод из наших мыслей, должны истребить всех жрецов. Разрушить храм и создать для темных масс что-то новое взамен религии.

Долго друзья обсуждали и толковали о планах реформ для Паруты и заснули с рассветом. Пьера, когда он остался один со своими мыслями и закрыл глаза, охватило странное чувство.

— Ведь это сказка, — неслось в его мыслях, — может быть, я еще сплю в своей комнате, там, недалеко от Парижа, в загородной вилле Корбо? Но «Титан», но Бириас? — воскликнул он, широко открывая глаза.

Экваториальное солнце жгучими лучами врывалось в окна каюты «Титана», а рядом спали Корбо и Форестье. Пьер зажмурился от яркого света и заснул.

Горело и пламенело чудесное африканское небо, а в его голубых волнах, мерно жужжа моторами, плыл «Титан».

Пьер жадно смотрел вниз, откуда, кружась и качаясь, приближалась к ним страна Паруты.

Взволнованный предстоящей решительной битвой с жрецами, Пьер не отрывал глаз от земли. Вот блестит озеро, вот холм, храм…

— Но что это за точки бегают по священному холму?

Они бегут к храму и там вливаются в темные волны, что плещут у самых главных дверей, кольцом охвативши весь храм.

— Корбо! — крикнул Пьер, — смотрите!

Внизу развернулось интереснейшее зрелище, жутко волнующее. Охваченные энтузиазмом вчерашние рабы героическим приступом брали храм. Но жрецы не сдавались. Для них не было выхода, кроме победы. Яростно сверкали их бронзовые ножи и наконечники копий. Бой длился давно, судя по бешеному упоенью обеих сторон.

Всюду валялись раненые и убитые, трупы лежали и на священном холме, и на берегу озера.

Но восставшие, сражаясь дубинами и каменными топорами, вырывали из своих убитых и раненых копья и обращали их против жрецов. Крики и вопли неслись снизу, и вдруг страшно и грозно загудел барабан. Гремел удар за ударом, отдаваясь в горах. Восставшие дрогнули и стали отступать.

Перед глазами Пьера скользнула черная точка, и через несколько мгновений, рассевшись в дыму и огне, рассыпалась верхушка у храма, убивая камнями жрецов. Дикий вой понесся снизу, но барабан гудел и гремел, не сдаваясь. Целыми стаями замелькали черные точки, и гул взрывов и столбы дыма окутали храм. Бешеный танец танцевал «Титан» в воздухе. Тщетно кричал Корбо что-то в рупор Гастону, — не было слышно никаких звуков среди взрывов и грохота бомб.

Пьер чувствовал, как в страхе прижалась к нему Бириас, но не мог оторваться от ужасного зрелища. Казалось, внизу на месте храма клокотал проснувшийся вулкан. Люди бежали от него прочь, но борьба продолжалась. Он видел, как народ преследовал жрецов, настигал и убивал, разрывая в куски, а бомбы все рвались и рвались в развалинах храма.

Трудно сказать, сколько времени длился этот жуткий кошмар, но «Титан», вдруг поднявшись, стал описывать медленные круги в воздухе. Смолк ужасный гул взрывов, и на месте храма плыли клубы дыма, что-то горело в его развалинах, и языки пламени, вырываясь из-под земли, облизывали камни.

Странные мысли, как тучки, гонимые ветром, неясно и расплывчато неслись в голове Пьера, и он крепко сжимал руку своей Бириас. Перед ним рушился целый мир прошлых тысячелетий, каким-то чудом доживший до нас. Ужасы крови и призраки страшных богов мелькали в клубящемся дыме, но дым и огонь, порожденные современной наукой и техникой, были ужаснее прежних богов.

— Теперь всюду новые боги, — думал Пьер, — алтари их усыпаны золотом, банкнотами и чеками, а троны богов сложены из разных гроссбухов и других бухгалтерских книг. И всюду, где дымят фабрики и пылают топки под огромными котлами, где стучат дизель-моторы и гудят динамомашины — там еще вьются и мелькают эти призраки страшных богов, жаждущих крови людей…

Но вот рука его дрогнула — нежные губы Бириас приникли к ней долгим лобзаньем. Сладкая нега охватила грудь Пьера, и запела душа его. Любовь, великая стихия, окутала мир его мысли. Будто яркий светоч внесли во тьму человечества.

— В буре и грозе мы родимся, живем и умираем, — шептали его губы, — но как хорошо человеческое в человеке! Из века веков оно живет в нас и тогда, когда раскрываются пасти молохов.

Он крепко обнял Бириас и, целуя ее, воскликнул:

— Через грань тысячелетий перекликаются люди и сердце находит путь к сердцу!

Корбо с удивлением взглянул на него, но в это время «Титан» всплеснул, опускаясь в священные воды тихого озера.

— Конец! — вскричал Форестье, возбужденно вскакивая в каюту, — боги погибли, люди начнут воскресать!

Несколько дней хоронили убитых и несколько дней горел храм, где были громадные запасы масла, благовонных смол, вина и пшеницы.

— Но ведь у жрецов были жены и дети, — говорил Фо-рестье, — когда они вчетвером осматривали развалины, — неужели все они погибли здесь?

— Были, ответил Пьер, — но я знаю от восставших, кто не убит нами и не сгорел, убит ими, не исключая женщин и детей. Они поступали не хуже, чем мы. Ведь мы действовали, как обычные культуртрегеры — убивали, разрушали и на кончике штыка дарим культуру.

— Что же мы будем делать дальше? — спросил Корбо, — от храма ничего для науки не осталось, язык и культ изучены Пьером, а Бириас, кроме того — живой источник языка и преданий…

— Мы им дали законы, — добавил Пьер, — и наше присутствие только повредит делу. Если уж они хотят что-либо обожествлять, то пусть только не нас персонально. Ей богу, скучная история быть богом!

— Смотрите, смотрите, — засмеялся Корбо, — вон там уже прокрадываются наши поклонники и творят нам молитвы.