Наталья Деева - Хирург

Стоянка была за городом — пустырь, огороженный ржавой сеткой. Я посигналил. В будке сторожа загорелся свет — вышел дряхлый дед в фуфайке, сощурился, поднял шлагбаум. Припарковался я между двумя джипами, вышел, поёжился. Дубарь-то какой по ночам, а идти до фига, как долго.

— Дешяточка с вас, — прошамкал дед, я протянул деньги и направился к выходу.

Охренеть, как холодно! И ни одного таксиста поблизости. Вот же попадалово!

— Эй, дед, — позвал я — сторож обернулся. — Вызови мне такси, а? На вот тебе ещё десятку и иди, звони.

Дед исчез в будке, я размял сигарету, закурил. Как дебил, один среди ночи, в свой день рождения. Аж обидно. И гитары нет, сейчас бы сбацал что-нибудь — попустился бы. Вагнера. Во чувак сочинять музыку умел! Мороз по коже! Спасибо маме, что погнала меня в музыкалку, разглядела талант. Умница моя мама, как она там, в Италии?

— Скажали ждать, — донеслось из каморки.

Ждать пришлось долго. Я засёк время, закурил вторую сигарету. Вот же уроды! Лохи сраные! Я тут окочурюсь, пока они яйца себе чешут! На двадцатой минуте подъехала тачка. Именно — тачка, жигуль, который ещё Хрущёва помнил. Тарахтел как трактор. Я заржал во всю глотку.

— Хорошо, что не запорожец, — сказал я, отсмеявшись. — С моей непрухой.

— На нормальной машине вас никто в такие чигири не повёз бы, — спокойно сказал водитель — бледная худосочная сопля, скажи он что-то дерзкое, получил бы по зубам.

Я уселся на сидение смертника, не выбрасывая сигарету, назвал адрес:

— Шо вылупился? Баранку крути. Не бзди, не развалится твоё ведро с болтами.

Зыркнув испуганно, пацан завёл мотор и тронулся. Больше он не говорил, только нос морщил — не нравилось, что я курю.

— Полтинник с вас, — пробормотал он уже на месте.

— На, — я сунул ему купюру и вылез.

Жигуль, взревев, ускакал по кочками. Во всём доме свет был погашен, только в комнате Анжелки горел ночник. Спит, ну и холера с ней. Ща сбацаю Вагнера — и на боковую. Меня всегда прёт от Вагнера.

Железная дверь завизжала, как недорезанная свинья. Всё-таки я лох, попёрся на отшиб, ни друзей у меня тут, ни связей. Будь мы дома, вызвал бы одну певичку. Я играл бы, а она пела, классный у неё голосина. Потом мы весело провели бы время, и я не тратил бы его на тупых тёл. И фара была бы целая. Надо было валить Джалиева, лоханулся я, ох, лоханулся. Жаль, пианинко расстроено. Усевшись, я взял гитару и ударил по струнам, и играл, пока не заболел палец. Потом, поленившись принять душ, выключил свет, развалился прямо на диване в прихожей.

…Кто-то смотрит в спину. Чтоб мне сдохнуть, в доме чужой! Шея напряглась, кулаки сжались, я вскочил, отпрыгнул к стене, щёлкнул выключателем: никого. Не могло мне показаться! Когда в меня стреляли по заказу Джалиева, ощущение было такое же. Я чудом успел повернуть голову. Та-а-ак. Занавески все зашторены — поймать меня на мушку невозможно. Я обошёл прихожую, заглянул в ванную, взбежал по лестнице в детсткую: в комнате малого спала пожилая женщина в чепце, Анжелка мирно посапывала в спальне. Нервишки шалят? До белочки я не упивался. Вот… опять! Я прыжком развернулся: никого. Подавив неприятный холодок, я вышел на улицу, достал из багажника «Сабурбана» «Беретту» с глушаком, снял с предохранителя и огляделся: черные деревья, луна. Вдалеке лают собаки и вопит какая-то птица. Как меня нашли? Никак. Значит, всё-таки нервишки шалят. Ещё и стресс… сучка эта дешёвая со своими понтами. Вспомнилось, как её глаза горели в темноте, запах страха и тело, которое постепенно становится податливым. Всё-таки было в ней что-то особенное, стоит вспомнить — и в штанах сразу тесно. Анжелка, хоть она и уматовая тёлка, так меня никогда не возбуждала.

Я обошёл свои законные шесть соток и присел на кирпичи, сваленные кучей. Всё-таки мне здесь нравится: тишина, не галдит никто, соседи, лохи, своей музыкой недолбят, машины не шумят под окнами. Надо забор построить бутовый, в высоту метра два, прямо вот тут яму вырыть для бассейна, купить пальмы в горшках, зимой в доме держать, а летом сюда выносить и прикапывать. По забору плющ пустить, у ворот посадить пару китайских акаций, а здесь — персики. Гамак приспособить… э-эх! Качаться и потягивать манговый сок. Анжелку во Францию отправлю, она любит эти понты для нерусских, братана приглашу и кобыл породистых. Не-е-е, брехня, — жить можно!

Так, мечтая, я просидел, пока не замёрз. Небо посветлело, в лесу птицы разорались — утро их обрадовало. А меня, блин, не радовало утро, потому что надо машину Максу возвращать и в глаза ему смотреть.

На шиповнике, разинув клюв, заливался дрозд. Прям под окном голосит, зараза, а я только спать собрался! Попаду, не попаду? Я поймал птицу на мушку, плавно надавил на курок — пистолет дёрнулся, выплёвывая пулю. Застрекотав, дрозд сорвался с места и понесся к дубовой роще, пару перьев он всё-таки потерял. Эх, не тот я уже, нет твёрдости в руках, целкость нарушена, то есть прицел сбит. Мягкотелым психом становлюсь.

На диван я залез, не снимая туфель. А что, имею право! Всё равно новый купим.

День для меня начался в полтретьего. Дико болела голова, как часто бывает после синьки. Сжимая виски, я поплёлся под душ, по дороге наткнувшись на Анжелку. В ванной меня немного попустило.

— Котик, что случилось? — спросила Анжелка в кухне.

— Ничего, — буркнул я. — Кофе мне сделай, а?

— Я уже, — она поставила рядом чашку. — У тебя рана, и кровь запеклась!

— А-а-а, это! — я коснулся царапины. — Мелочь, это я тащил синего Макса и в поворот не вписался.

— Бедный котик! — Анжела чмокнула меня в висок. — Нужно было домой ехать.

— Ты права, — кивнул я, морщась. — Водка была палёная.

— Макс молодец, — защебетала жена. — Такую няню хорошую нашёл! Она даже согласна с нами жить и готовить нам есть! Представляешь? Ещё ты обещал, что сегодня мы купим новую мебель.

— Мне хре-но-во, — прорычал я. — Максу нужно машину вернуть. Всё — завтра.

Анжелка вмиг из заботливой жёнушки превратилась в грозовую тучу, сложила руки на груди, засопела, раздувая ноздри. Хорошо, что у неё хватило ума промолчать, а то мог бы и не сдержаться.

— Ты это… такси можешь вызвать?

— Не могу, — прошептала она. — Городского телефона в этой глуши нет, а мобильных я не знаю.

— Писец, — я набрал Макса. — Братан, вызови мне такси.

— Чего такой голос? — из трубки дохнуло бодрячком. — Вроде, я вчера надрался, а не ты.

— У меня это… при встрече скажу, как машину пригоню.

Таксист раз пятнадцать звонил на мой телефон, уточнял маршрут, но сюда так и не доехал — то ли заблудился, то ли машину пожалел. Вот же уроды! Пришлось садиться за руль. Сабурбан взревел, вырываясь из гаража. Ворота закрывать было в падлу, я выжал газ — не пойми, как оказавшиеся здесь куры разлетелись в стороны.