Андрей Щупов - Дитя Плазмы

— Оно действительно стреляет… — хрипло вымолвил Пилберг и старчески немощным движением сунул дымящийся пистолет в кобуру. Помедлив, добавил: — Вы добивались этого, не так ли?

Люди за столом молчали, и оттого особенно ясно слышалось частое дыхание Фергюсона. Лицо его побледнело, маленькое тельце опасно накренилось.

Поморщившись, Пилберг пробормотал:

— Помогите ему, что ли!..

Жанна, остолбеневшая после выстрела, ожила и с придушенным всхлипом бросилась к Фергюсону. Вдвоем с Барбарой они помогли злосчастному оратору подняться и увели его с террасы.

— Вот и поговорили. — Пол издал нервный смешок.

— Ничего, это пойдет ему на пользу. — Пилберг сумрачно забарабанил пухлыми пальцами по столу.

— Дело семейное, верно? — Володя шевельнулся на своем стуле. Гуль заметил, что в глазах приятеля разгорается тот же сумасшедший огонек, что и у Фергюсона.

— Вы не ошиблись, — холодно сказал Пилберг. — Дело самое обыкновенное. Даже в примерных семьях случается, что детей порют ремнем. И никто не торопится осудить за это родителей. Потому что это их право и их ответственность.

Капитан задиристо приподнял подбородок.

— А стрелять в людей, стало быть, ваше право? Пальцы Пилберга замерли.

Видно было, как он напрягся, и Гуль тут же решил про себя, что воспользоваться оружием ему не позволит. Схватит, как только тот потянется за пистолетом. Или даст по кумполу той же тарелкой с фрикасе.

— Одну секувдочку, сеньоры! — вмешался Пол. — Думаю, ничего хорошего не выйдет, если все мы начнем палить друг в друга. Нервы на взводе, но, согласитесь, это не повод для ссор. Может, стоит всерьез обсудить гипотезу Фергюсона? Я говорю об этой чертовой имитации.

— Гигантская лаборатория с подопытным материалом? — Трап покосился в сторону Пилберга. Он тоже был не прочь подыграть Полу.

— А почему нет? Во всяком случае, подобный вариант мы подробно не проговаривали.

— Сволочи! — Трап захрустел костяшками. — Добраться бы до тех, кто затевает такие штучки! Слышал я про такие центры. Вырезают людям разные органы и наблюдают потом, как они без них обходятся. Или лекарства какие-нибудь новые испытывают…

— Не горячись, Трап. Это ведь только гипотеза. — Пол смущенно потер виски.

Роль конферансье ему явно не шла. — Для начала нам не мешало бы обзавестись критериями, исходя из которых можно было бы оценивать тот или иной факт. Я хочу сказать, что необходимо еще раз припомнить все сколь-нибудь весомые события, последовательно выстроить в цепь и только после этого провести грань между вымыслом и реальностью.

— Не понял. — Хадсон приподнял голову. — Другими словами, призвав на помощь логику, ты собираешься установить, сон это или не сон?

— Примерно так, — кивнул Монти.

— А может ли человек, находящийся во сне, приходить к подобным умозаключениям?

— Я полагаю… — лейтенант поскреб пятерней макушку, — полагаю, что да.

— Черт побери! — простонал Сван. — Может, в самом деле нет никакой каракатицы? А есть эта самая дьявольская лаборатория, где сначала накачивают галлюциногенами, а потом изучают психику и все такое!

— Вы что, хотите сказать, что все это бред? — дрожащим голоском спросила Катарина.

— Ну да! — Сван страдальчески сморщился. — Представляю себе картинку!

Дюжина полутрупов в креслах с закаченными под лоб глазами и толпа очкариков, снующих вокруг с капельницами и прочим медбарахлом. Но почему они выбрали именно нас?

Ведь на такие вещи должен быть предварительный контракт, согласие клиента…

— Честно говоря, мне такая версия не представляется убедительной, — пробубнил Хадсон. — Если бы это было так, навряд ли мы рассуждали бы столь здраво. И потом, создать такую сложную и длительную галлюцинацию…

— Да еще коллективную! — подхватил Трап.

— Вот-вот! Что-то не верится. Уж проще всего свалить все на Мудрецов.

— А на кой, спрашивается, им нужно что-то там имитировать? Они же гиганты по сравнению с нами. Если понадобится, в любое время дня и ночи возьмут голыми руками!

— Тогда что делать с этими идиотскими снами? Или мы сами их выдумываем?

— Проф! — Пол Монти вымученно взглянул на молчащего Пилберга. — По-моему, мы буксуем. Подайте трос, дружище.

Профессор пошевелил губами и еще больше нахмурился. «Подавать трос» он явно не собирался. Возможно, переживал свой недавний срыв. Фергюсон был необходим ему, как начинка пирожку. Без злобного лохматого крысенка всякий его монолог протекал вяло.

— Здесь нет проторенных дорог, — ворчливо начал он. — Все, что мы можем, это начать с нуля, пересматривая прошлую жизнь заново, подвергая сомнению каждый пустяк… Появятся критерии, появятся и исходные точки. Тут я согласен с Полом. Рассуждать о пространстве, не имея под рукой сколь-нибудь подходящей системы координат, невозможно. В противном случае нам останется принимать этот мир таким, каков он есть, или, вернее, каким он нам кажется.

— Пилберг и Гегель против Фейербаха! — объявил капитан. — Материя не является субстратом реальности, потому как эту самую реальность решено принять за искомое неизвестное. Вы, кажется, сдаете позиции, профессор?

Пилберг тяжело поднялся, отодвинул чашку и покинул террасу.

«Вот и вся философия». — Гуль оглянулся на Володю. В глазах приятеля ни тени торжества. Гулю захотелось встать и уйти вслед за профессором, но он продолжал сидеть, размышляя о собственном отношении к происшествию. Ничего.

Полная индифферентность… А в общем — если нетерпимость есть зло, а терпимость — попустительство, то в конечном счете — это все равно зло, это одно и то же. И выход один — сумасшествие. Тот ум, что подарен природой, ужасающе бессилен. Чтобы вырваться из клетки, прутья приходится ломать. По счастью, это возможно, иначе окружающая действительность превращается в приятные иллюзии и розовое благообразие.

Гуль тряхнул головой, и мысли, смешавшись, неожиданно выстроились в отчетливую фразу: «Можно довольствоваться иллюзиями и оставаться человеком, а можно пойти и дальше. Например… Например, стать Мудрецом…» Встревоженно Гуль потянулся к вискам. Торопливо встал из-за стола. Конечно!

Теперь он знал, откуда у него такие мысли. Это снова были они.

Он взглянул на Володю, знаком дал понять, что уходит. Согласно кивнув, Володя тоже поднялся. Через минуту они вошли в свою комнату.

— Я давно вас жду.

Оба вздрогнули. На кушетке, возле самодельного столика, расположился незнакомец. В сумраке разглядеть черты гостя нельзя было, но Гулю показалось, что человек страшно худ. Он выглядел костлявым подростком — никаких мышц, сутулые плечи и выпирающие кости. Тяжелая лобастая голова умудрялась держаться на тоненькой шее. Приветливым жестом гость указал на кушетку.