Андрей Щупов - Дитя Плазмы

Ригти осторожно переступил с ноги на ногу, словно проверяя на прочность простреленную ногу. Мысль о раненых ему навряд ли понравилась.

— Босс, — хрипло спросил он. — Вы считаете, пули их возьмут?

Пилберг резко обернулся к нему.

— А вот это нам и предстоит проверить!

— Стоит ли, Пилберг? Ты же умный человек… — вдруг произнес Трап.

Все, как по команде, повернули головы. Голос исходил от Трапа, хотя звучал несколько приглушенно, словно Трап говорил прикрыв рот рукой.

— Я?.. Нет! Это кто-то другой. — Трап растерянно завертел головой, словно отыскивая этого другого.

— Смотрите на него! — взвизгнул Фергюсон. Кто-то вскрикнул, все замерли.

Лицо у перепуганного колониста странно менялось. Там и тут вздувались и опадали безобразные шишки, на лбу на одну секунду вынырнул третий глаз и снова потонул в коже. Гуль сразу сообразил, в чем дело. Черты прячущегося существа эпизодически проступали сквозь живую Трапову плоть. Каменный человек выдавал себя несогласованностью движений.

— Что с тобой. Трап? — Монти вскочил на ноги. Руки у него тряслись.

Трап попятился. Он видел, что все на него смотрят, но понятия не имел, чем сумел привлечь столь всеобщее внимание.

— Стой, где стоишь. Трап! — Рука профессора вскинулась, и Гуль увидел в ней пистолет.

Трап не выдержал. Подобно кенгуру, он метнулся в сторону, и Пилберг выстрелил. А мгновением позже посыпались удивленные возгласы. Лишившись прикрытия, каменное существо оказалось у всех на виду. Хихикнув, оно присело на корточки и стало похоже на изготовившуюся к прыжку лягушку.

Знакомый голос вновь нарушил напряженную тишину:

— В самом деле, Пилберг, что вам такого сделали Мудрецы?

— Ты… Ты… — Профессор шевелил ртом, словно выброшенная на берег рыба.

Лицо его отражало недоумение, страх и ненависть. Пистолет дернулся, слух резануло выстрелами. Раз за разом стреляющий выпустил в существо всю обойму. Человек мячиком прыгал по камням, прихлопывая в такт грохоту.

Дождавшись конца канонады, выпрямился и шутливо погрозил профессору пальцем.

— Стреляйте же, олухи! — Пилберг вырвал из рук Гуля автомат, в бешенстве задергал пальцем. — Черт!.. Где этот предохранитель?..

Голос его потонул в клекоте заработавших автоматов. Били очередями, судорожно передергивая затворы. Побелевшие лица, яростные оскалы… Гуль смотрел на существо, приплясывающее на камнях. Казалось, разыгравшаяся пальба его только веселит. Огонь не причинял ему ни малейшего вреда. Это видели все, но овладевший людьми ужас заставлял давить и давить на спуск.

Нечто дикое и буйное витало в воздухе мириадами отравленных спор, и он вдыхал эту смесь вместе со всеми, не стреляя только потому, что его оружием завладел Пилберг. Внезапно, прекратив танец, странное существо улеглось на землю и преспокойно свернулось калачиком. Стрельба стихла, а Гуль нервно потер шею. Вот и все. НЕКТО пришел, пошутил, довел до нервного срыва и удалился.

— Камень… — пролепетал Пол Монти. — Обыкновенный камень!

Рыхлое лицо Пилберга болезненно перекосилось.

— Они уже здесь, — сипло пробормотал он. И тут же рявкнул: — Осмотреть местность! Быстро!

Люди с оглядкой двинулись в разные стороны. Гуль зажмурился. Ему представилось, что валуны вокруг начинают оживать, и каменные проказники, в одежде и без, принимаются отплясывать сумасшедшую лезгинку, свиваясь в единый стремительный хоровод, по-детски дразня колонистов приставленным к носу пальцем. Но случилось иное. Громко выругался Сван, и по голосу его было абсолютно ясно, что он увидел нечто такое, от чего готов был припустить во всю прыть.

— Взгляните, проф! — Голос Свана дрожал. Открыв глаза. Гуль увидел улыбающегося Володю. Это была снисходительная улыбка человека, знающего наперед, что должно произойти. Капитан казался совершенно спокойным, хотя смотрел туда же, куда и все. Гуль приблизился к кромке скалы, на которой столпились колонисты, и скосил глаза вниз. Во впадине, как раз под ними, стояли люди, и, содрогнувшись, Гуль отчетливо увидел повязки на их кистях.

Фергюсон, Трап, Хадсон… А вот и он сам — набычившийся и, как всегда, глядящий недоверчиво, исподлобья.

— Зеркало, — облегченно выдохнул Монти. — Такое мы уже видели.

— А может, двойники?

Пилберг внизу, обернувшись к Фергюсону, что-то сказал. Тот нерешительно кивнул.

— Нет, не зеркало, — пролепетал профессор. — Это они…

Ни он, ни Фергюсон не сделали ни единого движения. Люди же внизу продолжали переговариваться, постепенно растягиваясь в цепь, словно перед атакой.

— Это не двойники, проф…

— Разумеется. Я уже сказал: это они. — Пилберг неторопливо отстегнул от пояса «лимонку» и, разогнув проволочные усики, метнул по широкой дуге вниз.

Весело кувыркаясь, граната описала полукруг и шлепнулась в каких-нибудь двух шагах от Пилберга комер два.

— Эй! — крикнул тот. — Может быть, хватит? Есть предложение…

Взрыв не дал ему завершить фразу. Осколками ударило по валунам, срезанная голова злополучного двойника мячом покатилась по земле. Слепыми ищущими движениями туловище профессора принялось шарить вокруг руками, и выглядело это до того ужасно, что Гуль снова зажмурился. Наконец обезображенное тулово ухватило голову за уши и грубовато взгромоздило на плечи.

— Так вот! Есть предложение разойтись мирно! — как ни в чем не бывало прокричал «восстановленный» профессор.

— Черта с два! — Сван с натугой приподнял пулемет.

Гуль инстинктивно зажал уши, но грохот все равно ворвался в мозг, замолотил по вискам и затылку гулкими ударами. Искристой фосфоресцирующей волной плеснуло на экран, он замерцал и засветился, подернувшись рябью. Что-то происходило с реальным миром. Из цветного он стал черно-белым, а звуки, теряя упругость, превратились в свистящий шепот. Лишенный зубов, весело пришепетывающий мир…

Экран уверенно вспыхнул, и на нем Гуль неожиданно увидел себя. Снова, в который раз… Он закричал, но с губ сорвался лишь неразличимый шелест, словно вакуумный пластырь прилепился к губам. Голосовых связок более не существовало. Он онемел.

Столетия назад пытали капающей на темя водой. Палачи и первые открыватели не ведали всей мощи изобретенной ими муки. Нескончаемое количество капель — холодных и отвратительных, долбящих в одну и ту же точку, ломали упорнейших из упорных. Сейчас с Гулем проделывали то же самое. Он был по горло сыт двойниками и зазеркальными образами.

Если бы мог — он расколол бы свой экран вдребезги. Но он оставался узником древних темниц, и прочные цепи не позволяли отстраниться от низвергающихся капель.