Макс Гришин - Девушка с золотистыми волосами. Часть 1.

- Именно! Именно, дружище! Талантливый человек. Талантливейший! И это почетно. И это я люблю в людях. Но только вот что я тебе скажу, старина - в нашем городке есть куча других проблем, на которые Джон мог бы направить все свою, так сказать, необузданную половую энергию. А это... пускай оставит, Фрэнки, ведь ей богу, пустяки в наше время... - Розарио замолчал. Его черные в темноте глаза не смущаясь смотрели прямо в лицо Фрэнку. Фрэнк молчал. Розарио молчал. Лишь Билли Айдол продолжал надрывать свой голос по шипевшему от бушевавшей где-то вдалеке грозы радио.

- Ну так что?

Фрэнк закусил нижнюю губу и откинул голову на кожаный подголовник Кадиллака. В душе его шла настоящая война, как там, среди джунглей, в далекой и чужой для него стране. Жизнь проносилась перед его глазами как под пулями на передовой - школа, армия, окопы, кровь и крики... Потом он, в орденах идущей домой по улице, восторженный и смущенные взгляды. Потом служба в полиции, ранение в шею в перестрелке, снова награда... потом Розарио, бар и сейчас этот чертов автомобиль, из которого он должен будет уйти сказав либо "да", либо "нет". Только теперь не было явного врага по ту линию баррикады. Не было самой баррикады. Был лишь он, Розарио, и преданные политиками идеалы. Теперь он, сидя в дорогой машине этого преступника, понимал, что любой его ответ для кого-то будет неправильным.

- Перебросить Джона на другое задание, это все, что надо будет мне сделать? - проговорил он собравшись, наконец, силами.

- Да, так сказать "оказать свое административное влияние", - усмехнулся одними лишь губам Розарио. - Сможешь?

- Сколько я получу?..

- Много! - Розарио ткнул пальцем на дисплей бортового компьютера и на появившемся телефоне набил число, - половину сейчас, половину после того, как Симмерс сдриснет!

- Расследование уже инициировано, я не смогу просто забросить это дело.

- И не надо, дай его другому!

- Ты думаешь другой ничего не найдет?

- Не найдет, если это будет Райдер...

- Кевин?! - Фрэнк неподдельно удивился. - Кевин тоже работает на тебя?!

- Что значит работает? - Розарио засмеялся своим прежним смехом. - Он работает на тебя, а меня объединяет с ним лишь дружба!

- Твою мать! - Фрэнк покачал головой. - Помню, что он больше всех порывался заниматься этим делом про наркотики в школе. А я-то думал, что все это только из-за этой девчонки... Теперь все понятно... теперь карты мне открываются...

- Да, я просил Кевина в свое время поговорить с тобой об этом деле, но ничего тогда не вышло, ведь ты можешь быть упрямым, когда захочешь, дружище! Но сейчас... с твоей помощью, я надеюсь, одну проблему мы разрешим! А?

- Я попробую, - пробубнил еле слышно Фрэнк.

- Отлично! - лицо Розарио растеклось в улыбке. Он нагнулся вниз и что-то сделал рукой под сиденьем. К ногам Фрэнка вдруг выскочил белый толстый конверт. - Это половина, вторую половину ты получишь после того, как школой займется Райдер. Думаю это будет не так сложно, особенно учитывая, что у девчонки с Райдером есть какие-то там особые отношения.

- Это уже не мое дело, - сухо заметил Фрэнк и быстро засунул себе во внутренний карман куртки конверт. - Насчет же Джона... хорошо!

- Я в тебе нисколько не сомневался, Фрэнки! - затараторил быстро Розарио. - Ведь приятно общаться с умным человеком, к тому же с таким профессионалом!

Фрэнк молча дернул ручку автомобиля и дверь с еле слышным щелчком открылась. Он вылез на улицу и не спеша пошел к своей машине. Тело дрожало от нервного напряжения, но возможно, это был лишь дождь, лишь моросящий мерзкий дождь. Сзади зажглись фары, захрустели колеса по асфальту и машина Розарио, быстро набирая скорость, понеслась вперед по дороге. Фрэнк добрел до своей машины, открыл дверь и без сил плюхнулся на сиденье.

- Вот твою мать! - Фрэнк закрыл дверь и уставился туда, где быстро удалялись вдали две красные точки фар. - Теперь я влез в это дерьмо. Я, Кевин, Розарио... - Он неодобрительно покачал головой, - мы все будем плавать в одной луже говна: я, Кевин и Розарио...

XIII.

Несмотря на то, что первый разговор с Розарио произошел уже почти год назад, между Фрэнком и Кевином до сих пор не было сказано ни слова. Каждый знал друг о друге, каждый знал, что каждый знает друг о друге, но даже оставаясь наедине, никто не смел разрушить установившийся между ними статус-кво. Нередко Фрэнк ловил на себе мимолетный взгляд Кевина, быстрый беглый взгляд, брошенный как бы невзначай, но говоривший так много. Фрэнк невольно отворачивался и на лице старого ветерана, как у юной девушки, вспыхивал румянец. Они по-прежнему спорили о политике, говорили о спорте, обсуждали женщин, но каждый из них чувствовал, что этот разговор продолжался лишь потому, что он должен был продолжаться, лишь потому, что такие разговоры есть в любом "нормальном" мужском коллективе.

Джон закончил заниматься расследованием произошедшего в школе через неделю после этого разговора у бара. Произошедшее через несколько дней на западе двойное убийство, вынудило Фрэнка перекинуть Джона с "игрушек" на вещи серьезные. Школой, как и было обещано, занялся Кевин. "Я не думаю, что там что-то серьезное, - успокаивал Джон сестру, которая была недовольна тем, что брату не дали довести дело до конца. - Фрэнк прав, наверняка детские шалости. Да и Кевин. Уверен, что если там что-то действительно есть, он это найдет". Но прошел месяц, прошел второй, прошло уже почти год, а Кевин так ничего и не нашел. "Детишки побаловались и хватит! - сказал как-то Фрэнк Линде на дне рождения Джона, - сама знаешь, дети в наше время не те, одна дурь в голове".

И на самом деле, в школе всё поутихло. Больше не происходило ничего, что могло бы хоть как-то намекать на наркотики. Дети оставались детьми: все те же драки, все те же кажущиеся надуманными взрослым шалости и проблемы. Поначалу Линда пыталась, как и до Джона, довести до Кевина серьезность всех своих подозрений, но увидев скептическое полунасмешливое отношение, и сама начала иронизировать над собой. Со временем жизнь в небольшом северном городке вернулась в свое прежнее русло. Снова потянулись долгие зимние вечера, и вот настало короткое северное лето.

Линда долгое время не могла забыть то первое ощущение, которое оставил в ней Кай. Смешанное чувство чего-то особенного, что чувствовалось в этом человеке и одновременно чувство жалости, которое посещало ее каждый раз, когда она видела его, никак не выходили из ее головы. Ей было искренне жалко человека, который, несмотря на свои тридцать с лишним лет, в душе оставался лишь малым ребенком, совершенно беззащитным и до глупости наивным. Она не могла не помочь ему не потому, что была психологом и чувствовала профессиональный долг; она чувствовала ту потребность, которую ощущает сильный, наблюдая за тем, как мучается рядом слабый. Даже после того, как Кай получил на руки все документы и прошел полноценное медицинское обследование (которое, впрочем, точно так же не выявило ничего серьезного), Линда продолжила проводить с ним свои встречи, пытаясь помочь ему настолько, насколько это было возможно.