Эмоции в розницу - Юлия Волшебная
Я даже приблизительно не представляла, как можно эффективно возделывать поля без помощи специализированной техники. Конечно, у нас было пару лекций о древних орудиях труда, но по моим тогдашним представлениям, в комплект к таким орудиям непременно шёл полуголый косматый неандерталец с минимальным запасом интеллекта. И никак я не могла представить современного человека, даже эмпата, руками обрабатывающего землю и кропотливо собирающего урожай.
В последующие полчаса или час пейзаж оставался довольно однообразным. К тому же скорость электромобиля оказалась примерно в три раза ниже скорости, с которой я привыкла перемещаться на глайдере. Грег замолчал, а я погрузилась в свои мысли. Среди них были в основном сомнения. Я непрерывно вела мысленные подсчёты: с учётом времени в пути и самой прогулки, обратно в Центрополис я попаду лишь к ночи. На эту поездку уйдёт целый день, который я могла бы провести за очередным проектом, выполнить работу досрочно, и, возможно, получить новый бонус для продвижения в рейтинге. И почему, вообще, я с такой лёгкостью доверилась Грегу и позволила ему везти меня куда-то на его машине? Кто знает, что на самом деле у него на уме? Ведь Грег – чёртов эмпат! Я же своим поведением регулярно нарушаю важнейшее правило, которое назубок знаю чуть ли не с первых шагов: «Алекситимик не должен доверять эмпату». Хотя, как объяснил мне когда-то сам же Грег, доверие или недоверие – это тоже чувства. А я не испытываю ни того ни другого. И в тот момент я вынуждена была признаться самой себе, что такое положение вещей выглядело странным. С другой стороны, для этого нас и учили полагаться не на чувства и эмоции, а на знание определённых фактов и логику. То, что эмпатам нельзя доверять нам подавали как факт. Но до конца ли он правдив? И даже если и так, то как должно обстоять дело с доверием самим алекситимикам? Или стать сексуальной добычей какого-нибудь Лобзовского менее опасно, чем попасть под «горячую руку» эмпата?
Погружённая в свои мысли, я не сразу заметила, что электромобиль остановился, и пейзаж больше не меняется.
– Не спи, а то пропустишь всё самое интересное, – Грег дотронулся до моего плеча – видимо, чтобы вернуть меня к действительности. Я же дёрнулась, как от раскалённого металла: по всему телу от его прикосновения прошёл резкий импульс. Правду говоря, это было, скорее приятное ощущение, просто неожиданное. Но Грег решил, что мне не нравится его близость.
– Прости, не собирался тебя пугать. Ты в порядке? Мы приехали.
– Да нет, я… То есть… Что, уже?
Вместо ответа Грег вышел из машины, выпустил Рика, а затем открыл и мою дверь.
– С ремнём безопасности справишься? – спросил он.
И только тогда я поняла, что мы съехали с трассы и стоим в окружении разлапистых деревьев. Я ступила на землю, сплошь, куда ни глянь, усыпанную листьями всевозможных оттенков от ярко-лимонного до глухого коричневого. Листва на окружавших меня деревьях тоже оказалась многоцветной, и это… удивляло. Нет, конечно же, я видела деревья и прочие растения и раньше. В Центрополисе есть городской дендропарк, который представляет собой грандиозный ландшафтно-архитектурный проект – он состоит из необъятных коридоров со стеклянными стенами около ста метров высоту. За ними растут различные деревья и кустарники, привезенные лайнерами с одиночных островов, выживших после Великого смещения, а теперь по большей части необитаемых. Однако все представленные там растения – вечнозелёные, и я ни разу не видела вживую деревьев, меняющих цвет своей листвы. Лишь на обучающих голографических слайдах на занятиях по биологии, ещё в интернате.
Я сделала несколько шагов в сторону от машины, представляя, будто каким-то невероятным образом сама попала внутрь одного из тех слайдов. То, что я прежде воспринимала лишь в двухмерности, теперь развернулось передо мной во всей необыкновенной глубине своего объёма. Не иллюзия ли это? Я приблизилась к дереву и протянула руку к серому, гладкому с небольшими вмятинами стволу. Ладонь не провалилась, не прошла насквозь, а встретила настоящую, твёрдую преграду. Всё-таки не иллюзия.
Мои спутники веселились, не обращая на меня никакого внимания.
Грег бросал Рику найденную здесь же, в лесу, палку, и пёс стремглав нёсся вдогонку, чтобы поскорее вернуть её хозяину. На несколько мгновений я засмотрелась на собаку: лапы скользят по листьям, уши вразлёт. Но их с Грегом игра не смогла отвлечь меня от внезапно обострившегося восприятия пространства, против которого мой внутренний файерволл почему-то оказался бессилен. Я прошла по небольшой тропинке несколько десятков шагов, и лес буквально обрушился на меня мощным информационным потоком. В нём сплетались незнакомые звуки, запахи, которые я не могла идентифицировать и чрезмерно насыщенные зрительные образы. Листва, брызжущая солнечным светом. Засохшее почерневшее дерево. Его изогнутый ствол и растопыренные в разные стороны сухие тёмные ветки напомнили мне силуэт человека. Мечущегося, извивающегося в невыразимой внутренней агонии. Застывшая боль. На миг показалось, что оно вот-вот оживёт и издаст протяжный стон. Или двинется мне навстречу.
Слышался шум крыльев и резкие гортанные вскрики иссиня-чёрных птиц, не спускавших с меня глаз. Прямо под ногами что-то резко зашуршало и дёрнулось в сторону, скрываясь в траве и опавшей листве. Ноги, казалось, увязали в лесной почве, не чувствуя под собой привычной твёрдости дорожного полотна или тротуарных блоков. Стало не по себе. Сердце колотилось, дыхание сбилось и участилось, как при быстром беге – я даже ощутила испарину на лбу и спине. Кончики пальцев левой руки охватило ледяное покалывание, и в ту же секунду раздался знакомый писк.
«Чёрт! Я забыла снять браслет!»
Глава 8
Писк всё усиливался.
Браслет оповещал о приступе синусовой тахикардии. Мне предлагалось срочно принять капсулу с седативным комплексом и пройти в спортзал для выполнения серии специальных упражнений, восстанавливающих сердечный ритм. Если в течение определённого промежутка времени пульс не выровняется или моё состояние резко ухудшится, браслет тут же передаст данные о моём местонахождении в медицинский департамент, и
