Джанет Каган - «Если», 2001 № 01
— Вы любите живопись? — спросила супруга вице, поглядывая на меня поверх бокала.
Живопись я люблю и скрывать это не видел смысла.
— Да. Особенно старых мастеров.
— Вы знаете, у меня есть прекрасная коллекция живописных полотен прошлого века. Многие знатоки восторгаются. Не хотите посмотреть?
Посмотреть я хотел, но в другой раз. А сейчас я боялся выпустить из виду Джозиану.
— Чуть позже, — попробовал я мягко отказаться, но от этой дамы было невозможно отделаться. Она взяла меня под руку и чуть ли не силком потащила в другую комнату, потом в следующую, в коридор, откуда мы по узкой лестнице поднялись на второй этаж, причем мне пришлось двигаться сзади и перед моими глазами с интервалом в секунду мелькал высокий разрез на ее платье, оголяя ноги. Ноги, надо признать, великолепные. Я же утешал себя тем, что мелодия, под которую сейчас отплясывают гости, довольно длинная и я успею вернуться до того, как Джозиана закончит танец.
— Тут менее интересные вещи, — глубоким голосом сообщила хозяйка, поведя бокалом в сторону развешанных по стенам картин.
— Но все равно есть, на что посмотреть, — не согласился я. Двигаться дальше я не мог: даже здесь звуки музыки были едва различимы, а мне не хотелось бы пропустить момент, когда прозвучат последние такты.
Дама неохотно возвратила меня гостям.
Тема из мюзикла еще лилась, но Джозианы среди танцующих не было. У меня мелькнула мысль, что она уединилась со своим лощеным партнером. Но нет, он обнаружился у стола с закусками, мирно жуя бутерброд с ветчиной. Вторая, гораздо более тревожная мысль: она уже кляузничает губернатору. Но тот в компании с вице стоял в тесной группке и слушал какую-то смешную историю, которую травил болезненно худой тип с лошадиным лицом.
За полторы минуты я прочесал весь зал и заглянул в соседние помещения. Ее не было нигде. Тогда я обратился к лощеному типу с недоеденным бутербродом в одной руке и рюмкой хереса в другой.
— Простите великодушно. Вы недавно танцевали с дамой. Это моя знакомая, Джозиана. Вы не знаете, куда она исчезла?
Он смерил меня презрительным взглядом потомственного рабовладельца.
— Я с вами не знаком.
Он явно был не расположен к общению. Зато я был настойчив:
— Разрешите представиться. Принц Тим Алтынский.
Он чуть не подавился ветчиной.
— О! Я вас не узнал. Рендольф Беднарек. Генеральный представитель на Парфии Космических перевозок «Звезда Уржума». Рад познакомиться с вами. Мы получили извещение о вашем прибытии и уже направили сообщение о готовности сотрудничать. Мы предлагаем вам замечательные…
— Хорошо, ознакомлюсь, — нетерпеливо прервал я, в очередной раз убедившись в том, что титул иногда бывает чрезвычайно полезен. — Так где она?
— Ей стало нехорошо, и она попросила у меня машину, чтобы уехать домой.
— Какая машина?
— Голубой «бекар». С водителем. Номер…
Я его уже не слушал. Вот чертова девка! Удрала.
Выскочив во двор, я не стал терять времени на поиски машины генерального представителя, а сразу бросился к воротам. На мое счастье, там стоял все тот же полицейский, который еще недавно не хотел меня пускать.
— Голубой «бекар» не выезжал?
— Никто не выезжал, — отчеканил он, глядя на меня с опаской.
— Не выпускать! — командным тоном приказал я. — Задержать под любым предлогом.
— Есть!
Мне захотелось потрепать его по плечу и поощрительно сказать «Служи, мальчик», но было не до того, и я, переходя на рысь, бросился к теснящимся на открытой стоянке машинам. Там намечалось какое-то движение.
Пижонский голубой «бекар», зажатый в дальнем углу стоянки, медленно выруливал на дорогу. К длинному лимузину, загораживающему выезд, вразвалку подошел водитель в костюме и при галстуке и убрал своего мастодонта, освобождая дорогу.
Я подскочил к «бекару», рванул дверцу на себя и плюхнулся на сиденье.
— Привет, Джози.
Она посмотрела на меня без всякой приязни.
— Поехали, — скомандовал я шоферу. — Куда, кстати, едем? — уже обращаясь к Джози.
— Домой.
— Что так? Веселье только началось.
— Голова разболелась.
Я махнул полисмену, и тот, узнав меня, уступил дорогу. Потом посмотрел на Джозиану и понял, что ей действительно нехорошо. Я видел ее лицо в мелькании света уличной рекламы и фонарей, отчего оно казалось каким-то неживым.
— Мне нужно домой. Принять лекарство.
Меня осенило.
— На что подсела?
Она сглотнула и посмотрела в затылок шофера.
— Какой сейчас ветер? — внезапно спросила она.
— Северный, — ответил водитель, не задумываясь.
Мне этот короткий диалог показался странным. Словно обмен паролями. Они понимают, о чем идет разговор, а я нет.
Джозиана опустила стекло и жадно вдохнула ворвавшийся воздух, наполненный нежным цветочным ароматом.
— Ну так что? — напомнил я о своем существовании.
Она покосилась на меня. Взгляд ее продолжал оставаться больным.
— Кадавр, — проговорила она одними губами. И обмякла на сиденье.
Я почувствовал легкое головокружение. Даже не головокружение, а как бы мгновенную потерю ориентации в пространстве. Такое бывает при землетрясении. Кадавр! Я знаю, что такое кадавр. Может быть, я недостаточно хорошо владею французским, но, как по-французски звучит слово «труп», знаю отлично. Меня только немного смутило то, что произнесла она его без артикля. Но это мелочь, которая проскользнула в сознании и сразу исчезла. В тот момент, когда я попытался привести ее в чувство, меня больше занимал вопрос, почему она это сказала. Обругала меня? Или, наоборот, предупредила? Мол, скоро ты будешь трупом. Или попыталась рассказать о трупе, который где-то есть. А единственный покойник, который меня сейчас интересовал, это Темер Уинстон.
В любом случае это нужно было выяснить.
Джозиана открыла глаза.
— Быстрее, — слабым голосом проговорила она.
— Что?
— Быстрее домой. В гостиницу. У меня там есть…
— Может, лучше в больницу?
Она посмотрела на меня, как на идиота. Мне даже захотелось проверить, не текут ли у меня слюни по подбородку.
— Нет. Быстрее!
— Ладно. Только ты мне все расскажешь.
— Хорошо.
Водитель, не дожидаясь дополнительного распоряжения, увеличил скорость. Через несколько минут мы подъехали к отелю. К моему удивлению, это оказался отель «Ниагара», в котором остановился мой коллега Юджин Ге.
Джозиану мне пришлось вести под руку, почти нести. Единственное, на что ее хватило, это дать мне ключ от номера. Зато когда я подвел ее к креслу, она ожила: потянулась к зеркалу, под которым на столике стояли баночки, тюбики, пузырьки, схватила какой-то баллончик, наверное, с дезодорантом, и, шатаясь, кинулась в ванную. Через несколько минут оттуда послышался шум воды.
Я прошелся по номеру, заглянул в шкаф, набитый разными тряпками, осмотрел ящики, заглянул в сумочку. Ничего интересного.
Минут через десять я начал нервничать. Не утонула ли она? Открыл дверь, оказавшуюся незапертой, и увидел в наполненной ванне улыбающуюся Джозиану. Голую.
— Посторониться? — спросила она.
— Обойдусь.
В небольшом помещении сильно пахло косметикой. Я поглядел по сторонам, надеясь найти шприц с остатками дозы, упаковку таблеток, следы порошка или другой дряни. Ничего похожего. Мой взгляд зацепился за баллончик, который она схватила со столика. Я взял его и поболтал в воздухе. Пустой.
— Поторопись, — сказал я и вышел из ванной, прихватив баллон с собой. Внимательно осмотрел. Иногда такие емкости используют для того, чтобы перевозить в них наркотики. Делают фальшивое съемное дно или изготавливают потайной лючок сбоку. Но это, в основном, удел дилетантов-одиночек. Серьезные команды изготавливают контейнеры фирменным способом, так что не всякая экспертиза определит фальшивку. На всякий случай, для проверки, нажал кнопку — из баллона слабо пшикнуло цветочной струей. Повторная попытка ничего не дала.
Я был сбит с толку. Ну ладно, дождемся хозяйки номера. Я уселся в кресле так, что мог одновременно видеть входную дверь и дверь ванной.
Наконец шум воды прекратился, и пару минут спустя вышла Джозиана в роскошном халате. Влажные волосы расчесаны, на смуглой коже румянец, зубы белые, глаза блестят. Очаровательная женщина.
— Так на чем мы остановились? — спросил я, пытаясь не реагировать на уготованные мне соблазны.
— О чем вы, ваше высочество? — спросила она насмешливо. Ничего общего с тем умирающим лебедем, которым она была полчаса назад.
— Я тебе не высочество!
— А другим?
— Надо будет — стану хоть величеством. И не вздумай трепаться обо мне. А то в три часа налажу тебя на Ерему.
В три часа наладить ее на Ерему — то есть превращенный в космическую тюрьму астероид — я не мог. Не мог в шесть и даже в двадцать четыре. Потому что ничего серьезного на нее у меня не было. Но эта угроза возымела действие. По крайней мере, веселость ее улетучилась.
