Стефан Вайнфельд - Симпозиум мыслелетчиков

Затем капитан позвонил мне:

— Возьмите машину. В районе оазиса Гу-ну рыскают отряды черных. Будьте максимально осторожны. Желаю удачи.

Мы отправились в три часа пополудни. Через час сержант Сэм, наблюдавший за окрестными холмами, воскликнул:

— Господин лейтенант! Человек!

Я остановил машину, солдаты выскочили на шоссе. Кто-то, не помню кто, сказал:

— Негр.

— Убегает, — добавил другой.

— Нет. Бежит в нашу сторону.

Через несколько минут к нам подбежал чернокожий гигант не менее двух метров ростом. Я никогда не ошибаюсь в таких вещах. Заинтересованные, мы глядели на гиганта, а он щерился и рассматривал нас с неменьшим интересом.

— Как тебя зовут? — спросил я. — Куда и откуда бежишь?

Он молча улыбнулся.

— Не понимает, — проворчал капрал. — Ни словечка не понимает.

Я повторил вопрос на языке суахили, руунде и на наречии батути, однако негр упорно молчал, и я подумал, что он просто не хочет говорить при свидетелях.

— Потолкуем в форте. Садись в машину.

В семнадцать ноль-ноль я доложил капитану:

— Мы поймали в пустыне черного Геркулеса.

— Геркулеса, говоришь?

— Два метра ростом, ей-богу, капитан!

— Покажи…

Пять солдат ввели негра. Комендант поморщился.

Мой начальник с трудом переносил мучавшие его боли желудка и совсем не переносил черных. Просто не переваривал! Кроме того, он терпеть не мог людей, которые были выше его ростом. Он обожал ботинки на высоких каблуках, однако никакие каблуки не могли спасти его от комплекса, так сказать, «малорослости».

Не удивительно, что негр-гигант вдвойне разозлил его.

— Что он делал в пустыне?

— Бежал, — ответил я, не погрешив против истины.

— Бежал? Ты хотел сказать — убегал?

— Никак нет, мчался, как дьявол, но не убегал.

— Бежал… мчался… не убегал… Подозрительная история. Ты уже допросил его?

— Он не желает говорить.

— Может, не понимает?

— Я знаю четыре негритянских наречия, капитан.

— Стало быть, не желает понимать. Он знает, что ему грозит? Ведь он крутился неподалеку от форта.

— Я сначала показал ему кулак, потом палку, наконец, револьвер, а он глядел на меня и улыбался.

— Сукин сын! Слышишь? Сукин ты сын! Шпион! Взвод стрелков, стройсь! Вывести арестованного!

Мне казалось, что черный гигант или не понимает серьезности ситуации, или сознательно игнорирует опасность. Он позволил подвести себя к стене. Добродушно улыбаясь, рассматривал солдат, выстраивавшихся в две шеренги. Он даже глазом не моргнул, когда первая шеренга опустилась на одно колено и шесть человек щелкнули затворами.

— Взвод, смирно! — скомандовал капитан Дорн. — Будешь говорить? Нет? Тем лучше! Терпеть не могу ваше бормотание. Ты куда смотришь?

Негр поднял голову. Посмотрел в небо. Я подумал, что он спятил со страха. Считает звезды!

— Там, наверху, ничего нет! — пронзительно кричал капитан. — Ничего! Смотри сюда! Один карабин, два, три, один, два, три. Шесть карабинов. Каждый выстрелит по одному разу, и ты будешь шесть раз убит. Голова, сердце, живот, живот, сердце, голова — через шесть дыр вытечет твоя жизнь. Что? Ах, ты молчишь?! Еще десять секунд! Последняя возможность. Ну, говори же, идиот! Оправдывайся! Моли о пощаде! Ну! Четыре, пять, шесть, семь, восемь… девять, десять! Взвод, к но-ге! Отвести арестованного в камеру!

Комендант расхохотался. Однако я — то знал, что он дьявольски взбешен. Испытанный метод на сей раз дал осечку. Негр оказался не из пугливых.

В семь вечера я заглянул в казино. Капитан, нахохлившись, сидел за офицерским столиком и, завидев меня, крикнул:

— Марис! Садись! Поужинаем вместе!

Подавив вздох, я сел, а капитан продолжал:

— Я голоден, как черт! Заказал бифштекс. Ничто так не успокаивает нервную систему, как бифштекс.

— А желудок? — участливо спросил я. — Как с желудком, капитан?

— Бифштекс и мертвого поднимет на ноги, хорошо прожаренный кусок говядины — лучшее лекарство. О чем, бишь, я толковал? Ах, да, о лекарстве. Я вылечу этого негритоса. Он еще заговорит. Готов спорить на что угодно. Ну! Хе-хе! Боишься?

— Знаю, что проиграю.

— Проиграть начальству — удовольствие, шик, честь! Многие из моих подчиненных мечтают о такой возможности. Поспорим на бутылку коньяку.

— Так точно!

— Что еще за «так точно»? Давай лапу! Сержант Сэм! Ко мне! Разними! Кругом марш! Не ты, Марис! Ты оставайся. Послушай, я развяжу ему язык. Угостим подлеца спиртом. Запоет соловьем!

— Будем надеяться.

— Запоет, запоет! Клянусь коньяком!

Комендант замолчал. Солдат в белом фартуке принес бифштекс, наполнил рюмки.

— Блеск, — причмокнул Дорн. — Блеск, говорю. Пей! Набирайся сил. За мое здоровье!

Я выпил.

— Ты мировой парень, — расчувствовался капитан. — Но тряпка! Пудель! Задрипанный артист! Шесть лет мы жаримся в пустыне, на африканской сковороде, словно… словно… этот бифштекс… Шесть лет на службе у короля… И что же? Ничего! О нас забыли, Марис! Ну, то, что забыли о тебе, — правильно: у тебя ведь нет гонора. Но у меня-то есть! Поэтому я получу повышение, орден. Когда? Скорее, чем ты думаешь! Почему? Потому что я поймал опасного шпиона. Усек? Я ждал случая шесть лет. Этот черномазый поможет мне осуществить мечту. Пошли, Марис. Заглянем к нему.

Капитан прихватил флягу со спиртом, и мы отправились. Коньяк ударил ему в голову. Он с трудом спускался по лестнице. Около камеры номер семнадцать остановился и шепнул:

— Посмотри, что он делает.

— Спит, капитан.

— Ну, тогда открывай.

Негр лежал на циновке. Дорн вытащил из кармана наручники и сказал:

— Надень-ка ему браслеты. На всякий случай.

Я выполнил приказ без особого удовольствия: не люблю таких методов. Капитан превысил свои права. Негр спал крепко, но наконец он проснулся. Украшения на руках заинтересовали его. Он поднес их к глазам, потер о щеку, потом с улыбкой взглянул на нас. Я отдал бы голову на отсечение, что в этот момент он подумал: «Что вам, собственно, надо? Что за странная игра?»

— Давай флягу, Марис! Наполни чарки! Выпьем! — комендант одним глотком осушил свой стакан. — Бери пример с меня! Пей!

К моему удивлению, черный гигант не отказался. Выпил, глубоко вздохнул и заглянул в пустой стакан.

— Просит еще, — обрадовался Дорн. — Ну, пей до дна! Прекрасно! Отлично! Теперь слушай! Если будешь молчать, повесим, как собаку. Утром пойдешь под суд по обвинению в шпионаже.

— Не понимает.

— Не понимает? Может, и так. Марис, покажи свое искусства.

— Искусство, капитан?

— Ну, на гражданке ты малевал бездарные картины. Нарисуй виселицу. Он должен понять. Принимайся за дело!