Эллис Питерс - Один лишний труп (Хроники брата Кадфаэля - 2)

- В это время было уже темно? - спросил Кадфаэль, прилаживая повязку.

- Уже стемнело, но не так, чтобы ничего не было видно. Вот внутри, там было темно, хоть глаз выколи. Дверь была полуоткрыта, я вошел, навострив уши, но не услышал ни шороха. Так я дошел до середины хижины и там споткнулся о тело. Это было тело Ника. Если бы я не споткнулся тогда, некому было бы все это вам рассказывать. Правда, рассказ будет невеселый, угрюмо заметил Торольд и бросил взгляд на парнишку. Мальчик был такой юный и так заботливо за ним ухаживал... Через плечо Годит раненый многозначительно посмотрел на Кадфаэля.

- Выкладывай все как есть, - подбодрил его монах. - Малый, замешан в это куда глубже, чем ты полагаешь, и вздумай мы отослать его, нам бы не поздоровилось. В последние дни в Шрусбери творилось такое, что о чем ни заговори, рассказ будет невеселый - ты просто всякие страсти не сильно расписывай - расскажи нам все, что знаешь, а мы расскажем тебе.

Годит, вся превратившаяся в глаза, уши и услужливые руки, осмотрительно помалкивала.

- Он был мертв, - решительно продолжил Торольд. - Я свалился прямо на него, так что уткнулся в его лицо. Я невольно ухватился за него - он обмяк как тряпичная кукла. Потом я услышал, как шуршит солома, и обернулся. Жутко мне стало: ведь ветра там не было - с чего бы это ей шуршать...

- Трудно упрекнуть тебя в этом, - сказал Кадфаэль, наложив на рану смоченную травяным настоем подушечку и поглаживая ее, - у тебя были на то веские причины. И не печалься о своем друге - душа его нынче на небесах. Вчера мы похоронили его в аббатстве - могила у него прямо княжеская. А ты, я думаю, и сам едва избежал той же участи, когда из-за двери метнулся его убийца.

- Я тоже так думаю, - согласился юноша и поморщился от боли - снадобье Кадфаэля оказалось кусачим. - Должно быть, он прятался за дверью, но когда бросился ко мне, шорох соломы его выдал. Я даже подумать ни о чем не успел, непроизвольно вскинул правую руку, чтобы прикрыть голову от удара. А он не ударил, а накинул на меня удавку, и она обвилась вокруг моего запястья и вокруг шеи тоже. Не скажу, что от большого ума или непомерной храбрости, скорее с перепугу, я пнул его ногой и резко вывернулся, а он повалился в темноте прямо на меня. Знаю, - добавил Торольд, как бы оправдываясь, - во все это трудно поверить.

- Трудно поверить, да можно проверить, - заметил Кадфаэль, - не стоит слишком осторожничать, мы же твои друзья. Итак, ты оказался с ним лицом к лицу - это уж всяко получше, чем с удавкой на шее. Ну а как ты от него улизнул?

- Скорее мне помогла удача, нежели доблесть, - уныло сознался Торольд, - сцепившись, мы полетели в солому и барахтались там, пытаясь ухватить один другого за горло. Боролись мы в кромешной тьме, вслепую, и никому не удавалось высвободиться, чтобы нанести решающий удар. Сколько это продолжалось - не знаю, но думаю, недолго - несколько минут. Там у стены была полуразваливавшаяся кормушка. Перекатываясь, я ударился о вывалившуюся из нее доску, подхватил ее обеими руками и двинул его что было сил. Навряд ли я сильно поранил его, но на какое-то время он лишился чувств, и этого мне хватило для того, чтобы удрать. Я отвязал коней и припустил на запад, как заяц от своры борзых. Теперь, кроме меня, некому было выполнить задание, а то бы я вернулся, чтобы посчитаться за Ника. А может, и нет, хмуро признался Торольд, - сомневаюсь, что я тогда помнил о приказе Фиц Аллана, хотя потом все же вспомнил, и с тех пор только о том и думаю. Тогда же я бежал, спасая свою шкуру. Я боялся, что из засады выскочат его пособники. Единственное, чего я хотел, - это поскорее унести ноги.

- Да ладно, хватит тебе каяться, - участливо сказал Кадфаэль, поправляя повязку, - ежели Господь наградил тебя здравым смыслом, радоваться надо, а стыдиться тут нечего. Но, друг мой, по твоему же счету с той поры минуло два дня. Недалеко же ты ушел за это время. Надо понимать, что воины короля кишмя кишат по дорогам между Шрусбери и Уэльсом.

- Кого-кого, а их там пруд пруди, - кивнул юноша. - Я проскакал по северной дороге довольно далеко, пока чуть было не нарвался на разъезд. Они всех останавливали и проверяли: кто бы пропустил меня с двумя конями да четырьмя мешками золота? Мне пришлось углубиться в лес, а тут уж стало светать, и ничего другого не оставалось, кроме как залечь до темноты, а потом попытаться проскочить южной дорогой. Да только та оказалась не лучше - они к тому времени разослали разъезды по всей округе. Тогда я решил двигаться, держась подальше от дорог и ближе к излучине реки, но на то ушла еще одна ночь.

В четверг весь день я прятался в рощице на холме, а ночью попробовал снова пуститься в путь - тут-то они меня и настигли. Их было четверо или пятеро, и мне оставалось только бежать вниз, к реке. Они загнали меня в угол, вырваться из западни я не мог. Тогда я снял с лошадей сумы и подстегнул животных, чтобы они помчались галопом. Я надеялся, что они отвлекут погоню на себя, но один из преследователей был совсем рядом. Он разгадал мою уловку, поскакал за мной, догнал и рубанул мечом по бедру, а на его крик поспешили остальные. Выход был только один - с сумами в руках я бросился в реку. Вообще-то я отменный пловец, но с таким грузом трудно было оставаться на плаву, чтобы течение снесло меня вниз. Вот тут они и стали стрелять. Было уже темно, но они давно рыскали по окрестностям и глаза их привыкли к сумраку. Да и вода отражает звездный свет, и все, что движется по ее поверхности, хорошо заметно. В итоге кто-то из них ранил меня в плечо, а у меня достало ума нырнуть и затаиться под водой, пока хватило дыхания. Даже летом течение у Северна быстрое, и пока я был под водой, меня изрядно снесло вниз.

Некоторое время они скакали вдоль берега и выпустили одну-две стрелы, но, думаю, они решили, что я пошел рыбам на корм. Рассудив, что опасность миновала, я поплыл к берегу и, не выходя из воды, встал на мелководье, чтобы отдышаться. Я знал, что мост охраняется, и не осмеливался выходить на берег поблизости от него, и только теперь понял, что уже проплыл мимо. Я выполз на берег, из последних сил добрался до кустов и повалился без чувств. Пришел в себя я только поутру, когда ваши братья явились на жатву. Я затаился и боялся пошевелиться, но тут на меня набрел Годрик. Вот и все и это правда, - закончил Торольд и твердо, не мигая, посмотрел в глаза Кадфаэлю.

- Правда, да не вся, - добродушно заметил монах, - когда тебя Годрик нашел, седельных сум при тебе не было. - Он лукаво глянул на обращенное к нему лицо юноши, на его плотно сжатые губы и улыбнулся: - Ну, ну, не беспокойся - мы ведь тебя не допрашиваем. Ты единственный хранитель сокровищ Фиц Аллана, и как ты ими распорядишься, не наше дело. Бог знает, как тебе вообще удалось с ними что-то путное сделать в таком состоянии. И вот что я скажу тебе: ты не похож, на человека, не справившегося с порученным делом. А для твоего спокойствия добавлю: в городе говорят, что ни Фиц Аллана, ни Эдни Стефану захватить не удалось, они сумели прорваться и спастись... Теперь нам придется до полудня оставить тебя здесь одного - у нас есть свои обязанности. Но кто-нибудь из нас обязательно придет взглянуть, как у тебя дела - а то и оба заявимся. Вот тебе еда, питье и одежда. Надеюсь, она тебе подойдет, во всяком случае, сгодится. Но сегодня не высовывай носа - ты еще не владеешь своим телом, хотя душой и принадлежишь Фиц Аллану.