Виктор Колупаев - Фирменный поезд «Фомич»

— И как же это? — удивилась женщина.

— А вот так! Возьмут и выкинут!

— Да где же такой совок возьмут? — не поверила проводница.

— Найдут, найдут! Они все могут! Ракеты запускают! Сердца, понимаешь ли, туда-сюда пересаживают!

— Да как же это?! — перетрусила тетя Маша. — Стыда у них нету, что ли?

— Нету! Ничего нету! Игрушкой пацану на старости лет!

— Нет, уж вы успокойтесь! — потребовал Степан Матвеевич. — Вы тут главное лицо. В принципе мы можем сидеть и только требовать от вас, чтобы все в поезде было в полном порядке. Вот тогда вы действительно закрутитесь. Так что прошу немедленно успокоиться и начать организовывать для пассажиров питание. Пирожки, бутерброды, горячее для детей и стариков. Чай и прочее.

— О господи, чай! — заволновалась тетя Маша и поспешила в свое служебное купе.

— Виноват, — покаялся начальник поезда. — Но ведь в игрушку, в игрушку…

— Телеграммы надо дать в несколько пунктов. В Академгородок Старотайгинска — это бабусе и Коле, в город Фомск — Афиногену, в Министерство путей сообщения и в Академию наук.

Удивительно, что в вагоне не началось никакой паники. Только вполголоса передавали друг другу, что поезд кто-то превратил в игрушку и теперь надо телеграфом требовать от Москвы прекратить безобразие.

Иван, не дожидаясь, пока его попросят, вставил несколько толковых и точных фраз в текст телеграмм.

— А откуда, извиняюсь, будете телеграфировать? — спросил работник радиоузла. — Еще раз извиняюсь, но ведь телеграфировать-то неоткуда!

— Ах да! — простонал Степан Матвеевич. — Вот еще загвоздка… Но в электровозе должна быть радиостанция. Придется радиотелефонограмму давать. Пожалуйста, быстрее, — поторопил он радиста.

— Проверено на опыте, — начал вдруг писатель Федор. — Личные контакты прежде всего.

— О чем вы? — не понял Степан Матвеевич.

— Личные контакты, — уже более твердо и решительно, почувствовав, что к его голосу прислушиваются, продолжил Федор. — Послать личных представителей, дипкурьеров, если хотите, и к бабусе, и к товарищу Афиногену, и в министерство, и в академию.

— Хм. Это, конечно, идея. Но только как? Как мы пошлем курьера, если поезд не останавливается, а на ходу прыгать довольно опасно?

— Через посредство другого макета, пребывающего в виде магазина.

— Это он правильно говорит, — согласился Иван. — Вот ведь Семен проникал же в этот макет, барахла всякого накупил. Значит, можно проникнуть в него еще раз. А оттуда на такси! На самолет! В министерство и в академию! В Фомск и в Старотайгинск! Только несколько человек нужно послать.

Ошеломляющая была идея! Но ничто не запрещало ее осуществление.

— Да послушайте! — закричал я. — Тут ведь еще один выход из положения есть. Ведь в крайнем случае, если ничего другого уже нельзя будет сделать, через этот макет можно переправить всех пассажиров!

Я мельком взглянул на Семена и Валерия Михайловича. Зловещая улыбка скользнула по лицу Крестобойникова.

— Мое! — решительно сказал Семен.

— Наше! — поправил его Валерий Михайлович.

— Да у нас с такими типами в строительном отряде так разговаривать бы не стали! — протиснулся у меня под мышкой Валерка. — Мы бы таких и держать у себя не стали!

— Цыц! — огрызнулся Семен. — Знаем мы, что у вас в строительном отряде происходит. Студенты! Тоже небось не за голую идею работали? Хапнули! Скажешь, нет?

— Да ты, да он… — Нет, Валерка не хотел лезть в драку. Слово, слово, убивающее наглеца наповал, всенепременно требовалось ему сейчас. — Да ты…

Валерка запнулся. Но я ему сейчас был благодарен. Ведь он, сам того не заметив, заступился за Ингу.

— Пережиток темного прошлого! — крикнул Михаил.

Валерий Михайлович хохотнул.

— Все правильно, — сказал Степан Матвеевич. — Универмаг — достояние общественное.

— Я, — сказал Валерка. — Мы. Весь отряд.

— Весь не надо. Достаточно четверых, — сказал Граммовесов.

— Запишите. Я, Валерий Стинцов. Михаил Кафтанов. Погорелов. Бражников. Мы пойдем! — И прозвучало это так, словно они пойдут грудью на огневую точку. А может, правда пошли бы…

— Отлично, — сказал Степан Матвеевич. — Вы, Валерий, руководитель этого строительного отряда?

— Да, Степан Матвеевич. Отряд доверил.

— Это хорошо, хорошо… Ваш отряд — единственная организованная у нас в поезде группа. Все пассажиры едут сами по себе. Между ними никакой связи. Чисто механическое смешение. А у вас командир. У вас дисциплина. Один за всех, все за одного. Но главное — организованность и дисциплина.

— Знаем мы, какая у них в отряде дисциплина и организованность, — насмешливо и зло протянул Семен.

Ну и тип! Ведь это он снова про меня и про Ингу.

— У нас дисциплина железная, — твердо сказал Валерка. — У нас все комсомольцы. Мы и не с такими делами справлялись.

Тут он, конечно, хватил немного лишку, но понять его было можно: за свой отряд болел сейчас душой справедливый Валерка.

— Вот ваша организованная единица пусть и возьмет шефство над поездом, пока все не кончится к общему благополучию. Проведите беседы, помогите с раздачей пищи, да мало ли что еще… Не допускайте паники, ненужных слухов. Назначьте в каждый вагон по нескольку ответственных. Пусть они людей займут. Можно даже лекции прочитать о международном положении, например.

— Лекции у нас есть кому читать, — обрадовался Валерка. — У нас даже самодеятельность есть. Можем концерт организовать.

— Можно и концерт, только не сегодня. Пусть люди отдохнут. А вот завтра может и концерт понадобиться.

— Наш отряд все сделает, Степан Матвеевич! У нас, знаете, какие ребята и девушки в отряде подобрались! Мы уже второй год ездим в Фомскую область на свинарники.

— Ну и молодцы!

Степан Матвеевич коротко и толково объяснил, что нужно сделать. Адресов мы, понятно, не знали. Но тут уж ребята должны были поработать своими головами.

24

— Пошел, — сказал Валерка и остановился возле макета магазина. Что дальше, он не знал. Да и никто не знал, кроме Семена и Валерия Михайловича.

— Вот что, товарищи, — обратился к ним Степан Матвеевич, — положение с поездом очень серьезное. Я думаю, вы сможете отбросить всякое недовольство, наши с вами разногласия. В поезде дети и старики. Нам нужна ваша помощь. Пожалуйста, покажите, как это делается.

— Мое! И никого это не касается, — отрезал Семен. Он словно сдурел с этим магазином, а ведь вполне нормальным человеком был до этого случая.