Михаил Михеев - Год тысяча шестьсот

- А вы? - повысил голос Оливарес. - Кто вы такой, чтобы говорить от имени капитана Кихоса?

- К сожалению, капитан Кихос, по причине своей болезни, не смог записать свое последнее распоряжение в судовой журнал, он успел только высказать его в моем присутствии.

- Почему я должен вам верить?

- А я и не прошу вас верить. И я, и сеньор Винценто просим вас выполнить последнюю волю капитана и вернуться на "Аркебузу".

Ястребиные глаза сеньора Оливареса прищурились.

Некоторое время он пристально разглядывал Клима и Винценто, соображая, как поступить. В дерзости отказать ему было нельзя, согласиться на трусливое отступление он не захотел.

Тонкие губы его сжались в жесткую черточку, он сделал два быстрых шага назад, положил руку на пистолет... и тут почувствовал, как в его спину между лопаток уперлось что-то твердое и острое.

Оливарес послушно убрал руку с пистолета. Он даже не стал оборачиваться, догадался и так. Конечно, это была Ника. Заметив, что переговоры у мужчин готовы зайти в тупик и становятся явно опасными, она вышла из каюты и приняла в них участие.

- Сеньор Оливарес, - продолжал Клим самым благодушным тоном, как будто ничего не произошло, - капитан очень сожалел, что не смог с вами проститься. Он просил передать вам его благословение... и это еще не все. Одну минуточку...

Он зашел в каюту капитана и вернулся с сундучком.

- Здесь - тысяча песо. Капитан передает их вам и вашей команде как долю приза за "Аркебузу".

Клим придумал все это в последний момент, и в его словах, пожалуй, было маловато логики и много импровизации, поэтому Винценто удивленно уставился на сундучок. Даже сеньор Оливарес несколько растерялся и уже не знал, как себя сейчас вести. Но и деньги - как верно решил Клим - часто действуют вне логики, а тысяча песо - это тысяча песо! После минутного замешательства сеньор Оливарес сдержанно кивнул головой.

Сундучок спустился в лодку. Резкими движением Оливарес оттолкнулся от борта, но, прежде чем сесть, некоторое время пристально разглядывал снизу лицо Клима, пытаясь догадаться о причинах столь странного, по его мнению, поведения этого неожиданно появившегося самозванца.

Ника забеспокоилась, толкнула Клима в бок.

- Отошел бы от борта. Как бы не пальнул. Обид этот сын гранда не прощает, как я догадываюсь.

- Не прощает, - согласился Клим. - Но сейчас он задумал другое.

- Что еще?

- А вот мы увидим.

Так и не сказав на прощание ни слова, Оливарес сел на скамейку. Шлюпка ходко пошла к "Аркебузе".

- Сеньор Винценто, - сказал Клим, - у нас в порядке носовые пушки?

- Конечно, а как иначе, и пороха, и ядер хватит на целое сражение. А зачем вам?

- Пока еще не знаю. Спросил так, на всякий случай.

- Но вот канониров у меня нет. Все перешли на "Аркебузу".

- Ничего. Канонира, если нужно, я найду.

И Клим направился в кладовую к Дубку. Ника перехватила его на ходу.

- Скажи, пожалуйста, что за инсценировку ты устроил с сундучком капитана Кихоса? Или он тебе что-то такое говорил, и ты мне не успел перевести?

- Конечно, не говорил, - ухмыльнулся Клим.

- Тоща зачем?

- А ты не догадываешься?

Ника молча какое-то время разглядывала Клима.

- Ясненько! - наконец сказала она. - Для гарантии. "Аркебуза" должна приплыть в Порт-Ройял, этот сундучок отыщут там археологи триста лет спустя. А часы прибудут вместе с нами. Что ж, вряд ли ты сам мог до такого хитрого хода додуматься. Не иначе предки подсказали. Что ни говори, а церковь, как известно, интригами и хитростью бедна не была.

- Да, по этой части мои предки соображали.

- А для чего тебе конвоир?

- Пока не скажу. Если все верно, что про Оливареса подумал, что скоро сама увидишь.

Дубок браво и с готовностью вскочил Климу навстречу. Поднялись и его товарищи, понимая, что обязаны свободой этому странному русскому.

Только Оливайо остался сидеть в своем углу, непримиримо и зло посверкивая на них своими черными, горящими ненавистью глазами.

"Молодец! - невольно подумал Клим. - Дать бы ему оружие да его негров освободить, нарубил бы он из нас капусты. Даже жаль оставлять такого мощного вождя на погибель в Порт-Ройяле..."

Клим заметил невольно, что он и здесь, в этом иллюзорном мире, пытается и рассуждать, и действовать, и заглядывать вперед, как будто все существует на самом деле, и все, в чем он принимает участие, будет продолжаться и без него. И в то же время полной уверенности, что все это исчезнет, как только выключится генератор, у него также не было...

- У меня к тебе дело, Дубок!

- Слушаюсь, господин... вот не знаю, как по батюшке...

- Господина ты оставь... Не в этом дело. Забирай свое войско. Только Оливайо не трогай. Он вам не помощник.

- Вождь!

- Вот именно. Может быть, найдем ему другое занятие. А вы спускайтесь на батарейную палубу и зарядите парочку пушек.

- Воевать будем?

- Воевать - не воевать, а выстрелить пару раз придется.

- Так меня допустят к пушкам-то?

- Допустят, ступай.

Выйдя на палубу, Клим пригляделся к "Аркебузе", которая по-прежнему мирно покачивалась в километре от них, и не заметил на ней особого оживления.

"Еще не решился Оливарес! Но решится обязательно. Не из тех, кто так вот запросто согласится отдать капитанский мостик на "Санте". А путь у него один..."

Клим взглянул на бессильные паруса.

Ничего! Ветра нет, а на веслах ему до нас плыть да плыть!

- Клим! - позвала его из каюты Ника. - Иди сюда, Клим!

6

Открыв дверь каюты. Клим так и остановился на пороге.

- Что такое?

Чуть постукивая по полу концом шпаги. Ника сидела на кровати, а против нее, прижавшись спиной к переборке, сидел на полу молодой матросик.

Глубоко посаженные, мышиные глазки его со страхом следили за клинком шпаги, острие которой почти касалось его колен. С ладони правой руки скатывались на пол редкие капельки крови.

"Шпагу пытался поймать, дурачок!" - догадался Клим.

- Я вошла, а он уже в каюте. Что-то ищет. Объяснял - я не поняла. Убежать хотел - я не пустила.

Клим присел на пороге. Если матрос еще надеялся удрать от девчонки со шпагой, то теперь ловушка захлопнулась, массивная фигура Клима отрезала единственный путь к бегству. В окошко выскочить он бы тоже не успел. По-английски он не говорил.

- Сеньор, я пришел убирать каюту... я всегда убирал каюты, я не хотел ничего брать...

- Pescestamento! - сказал Клим и добавил уже по-русски специально для Ники: - Я сейчас его буду спрашивать, а ты, если будет нужно, его попугай. Не иначе, это осведомитель Оливареса. - И он опять обратился к матросу:

- Habla! Говори!

- Сеньор, я ничего...

- Не признается! - Клим сказал это по-испански, как бы для Ники, она, разумеется, ничего не поняла, но матрос этого не знал. - Придется его убирать! - жестко заключил Клим.