Вниз, в землю. Время перемен - Роберт Силверберг
– Надень что-нибудь, – спокойно сказал он. – Но не оболочника. Я не могу вести серьезный разговор, когда ты искушаешь меня своими прелестями.
– Бедный мой Эдмунд. Ну ладно. Ты ужинал?
– Нет.
– Я скажу, чтобы нам принесли ужин. И выпить.
Сейчас вернусь.
Она ушла внутрь дома. Оболочник, оставшийся на веранде, несмело подполз к Гандерсену, будто предлагая на минутку прильнуть к нему. Тот, однако, так на него посмотрел, что существо предпочло как можно скорее убраться. Вошел робот с подносом, на котором стояли два золотистых коктейля. Один бокал он подал Гандерсену, а второй поставил на барьер и бесшумно удалился. Вернулась Сина, одетая в мягкое серое платье до колен.
– Так лучше? – спросила она.
Гандерсен и Сина чокнулись, она улыбнулась. Они поднесли бокалы к губам.
– Ты запомнила, что я не люблю пить через соломинку.
– Я почти ничего не забыла, Эдмунд.
– Расскажи, как ты здесь живешь?
– Нормально. Я никогда не представляла, что моя жизнь может быть такой. Я много читаю, помогаю роботам ухаживать за садом, иногда здесь бывают гости, иногда я сама путешествую. Но часто целыми неделями я не вижу ни единой человеческой души.
– А что с твоим мужем?
– Целыми неделями я не вижу ни единой души, – повторила Сина.
– Ты здесь одна? Ты и роботы?
– Совсем одна.
– Но здесь, наверное, довольно часто бывают другие люди из Компании?
– Некоторые – да. Впрочем, нас немного осталось, – сказала Сина. Думаю, не больше сотни. Человек шесть на Море Песка, Ван Бенекер в отеле, четверо или пятеро на станции у старого ущелья и так далее – маленькие группки землян, разбросанные далеко друг от друга. Конечно, бывают дружеские встречи, но довольно редко.
– Ты именно этого хотела, когда решила здесь остаться? – спросил Гандерсен.
– Я не знала, чего я хотела, кроме того, что хотела остаться. Я поступила бы так же еще раз, даже зная все то, что знаю сейчас. Я поступила бы так же.
– На станции к югу отсюда, – сказал он, – я видел Гарольда Дикстру…
– Его зовут Генри Дикстра.
– Генри. И женщину, которую я не знаю.
– Полин Мэйзор. Во времена Компании она работала на таможне. Генри и Полин – мои ближайшие соседи. Но я уже несколько лет их не видела. Я никогда не путешествовала к югу от водопадов, а они сюда тоже не приезжают.
– Их нет в живых, Сина.
– Вот как?
– Это был кошмар. Меня отвел к ним один сулидор. Станция была в руинах: везде слизняки и плесень, а в их телах что-то развивалось, личинки какой-то губчатой твари в форме корзинки… которая прилепилась к стене, и из нее текла черная, жирная жидкость…
– Такое случается, – спокойно заметила Сина. – Рано или поздно эта планета овладевает каждым, хотя каждым по-разному.
– Дикстра был без сознания, а женщина умоляла положить конец ее мучениям, и…
– Ты сказал, что они были мертвы.
– Не тогда, когда я пришел. Я сказал сулидору, чтобы он их убил. Не было никакой надежды на то, чтобы их спасти. Он прикончил их, а я сжег.
– Нам пришлось сделать то же самое с Джо Саламоне, – сказала Сина. Он жил в Файр-Пойнт. Как-то раз он отправился в Море Песка, поранился, и в рану попал какой-то кристаллический паразит. Когда Курц и Сед Каллен нашли его, он весь состоял из великолепных кубических и пирамидальных радужных кристаллов, которые прорезались сквозь его кожу. И он был все еще жив. Но уже недолго. Хочешь еще выпить?
– Да, пожалуйста.
Она вызвала робота. Было совсем темно, взошла третья луна.
– Я так счастлива, что ты сегодня пришел, Эдмунд, – сказала тихим, низким голосом Сина. – Чудесный сюрприз.
– Курца нет дома?
– Нет, – ответила она. – Его нет, и я не знаю, когда он вернется.
– Как он себя чувствует?
– Думаю, он вполне счастлив. Это, конечно, весьма странный человек.
– Да, странный, – согласился Гандерсен.
– Мне кажется, что-то в нем есть от святого.
– Это был бы холодный и темный святой, Сина.
– Некоторые святые именно таковы. Не всем дано быть святыми Францисками Ассизскими.
– Разве жестокость – признак святости?
– Курц видел в жестокости силу. Он превзошел в этом всех.
– Таким был и маркиз де Сад, но никто его не канонизировал.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – возразила Сина. – Когда-то мы говорили о Курце, и ты назвал его падшим ангелом. Это очень точное определение. Я видела его среди нилдоров, как он с ними танцевал. Они подходили к нему и буквально поклонялись ему, а он разговаривал с ними и ласкал их. А вместе с тем он делал то, что было для них гибельно, но они это просто обожали.
– Что было для них гибельно?
– Не важно. Не думаю, чтобы тебе это понравилось. Он давал им… иногда… наркотики.
– Змеиный яд?
– Иногда.
– Где он сейчас? Снова забавляется с нилдорами?
– В последнее время он нездоров.
Вошел робот и принес ужин. Гандерсен поморщился при виде странных овощей на тарелке.
– Можешь есть безбоязненно, – заверила его Сина. – Я сама выращиваю их на грядках. Из меня получился хороший садовник.
– Я не помню ни одного из этих овощей.
– Они с плоскогорья.
– Подумать только, какое отвращение вызывало у тебя плоскогорье, покачал головой Гандерсен, – каким странным и отталкивающим казалось оно тебе, когда нам пришлось совершить там вынужденную посадку…
– Тогда я была еще девчонкой. Когда это случилось – одиннадцать лет назад? Вскоре после того, как мы познакомились. Мне было всего двадцать лет. На Белзагоре нужно победить то, что приводит тебя в ужас, иначе сам будешь побежден. Я снова поехала на плоскогорье. И еще раз, и еще. Оно перестало быть для меня чужим и перестало меня пугать. А потом я его полюбила. Я привезла оттуда множество растений и животных, чтобы они жили здесь, со мной. Этот регион сильно отличается от остальной части планеты, полностью отрезанный от всего, совершенно другой.
– Ты ездила туда с Курцем?
– Иногда. А иногда с Седом Калленом. Но чаще всего одна.
– Каллен, – сказал Гандерсен. – Ты часто с ним видишься?
– О, да. Он, Курц и я составляли нечто вроде «треугольника». Это почти мой второй муж, естественно, в духовном смысле. Физически иногда тоже, но это не имеет значения.
– Где сейчас Каллен? – спросил он, пристально глядя в ее строгие, блестящие глаза.
Она
