Максим Хорсун - Рождение Юпитера

Почему-то они все оказались чересчур склонными к временным помрачениям рассудка.

Под сводом заплясал луч лазера.

– Займи свое место, благородный. Мы приближаемся к Плутонии, – сообщила ему голограмма офицера, ответственного за арестованных.

Шелли смиренно склонил голову и побрел к лифтам.

Опустился на два уровня ниже. Маневры около Плутонии Шелли воспринимал исключительно как досадную проволочку. «Скорее бы добраться до Трайтона, – думал он, прислонившись лбом к холодной металлической панели, – пусть все встанет на места… Если Пермидион примет сторону Огра Мейды, тогда – что ж! – мы с достоинством, как велит благородная кровь, понесем наказание. А если нет, то я продолжу решать задачу задач и не потрачу больше ни минуты времени на праздное».

Он опустился на нужную палубу, однако почему-то прошел мимо своей каюты и заглянул к Бруту.

– О, Шелли! Поэт и звездный скиталец! Приветствую! – Молодой иерарх Бейтмани зацокал языком. Он лежал, беспечно растянувшись на ложе. Лень и скука во плоти. А может, меланхолия и тщательно замаскированное отчаяние.

Внутри стеклянного шара, парящего у изголовья ложа, Шелли разглядел хрупкую фигурку Кассандры. Девочка болтала со своей игрушкой: розовой кошкой с непропорционально большой головой. Трогательную беседу записала одна из камер внутреннего наблюдения Пирамиды Бейтмани, и Брут сохранил файл на память.

«Я бы хотела быть похожей… ну, на брата». – «Ах, конечно, – промурлыкала кошка, – а почему?» – «Он научил меня играть на сангите «Травушку-кузнечика», – ответила Кассандра, смешно морща лоб. «А он играет с тобой?» – «Он? А! Ну да. Давно играл. В «Парад планет» играл, в «Ловкость». – «А теперь? Играет?» «Играет, – соврала Кассандра, но тут же поправилась: – Только он все время занят… Вообще, папа со мной тоже играл, – добавила девочка некоторое время спустя. – Только его убили. Ну, в этой дурацкой Партии».

У Шелли защемило сердце.

«Брут, негодяй! Мог бы уделить несколько часов драгоценного времени младшей сестре! Сколько нужно ребенку, чтобы он почувствовал себя счастливым? Если вдуматься – сущий пустяк! Любой взрослый справился бы с задачей, даже не вспотев!»

Кассандра подняла голову и посмотрела в камеру: неулыбчивая, белокожая девочка в темном платье. Она была симпатична Шелли; Шелли предвидел, что лет через десять Кассандра превратится в женщину-загадку, и половина Сопряжения сойдет с ума от желания породниться с внесистемным прайдом. А ведь она осталась на Седне одна. Одна во главе самого многочисленного внесистемного прайда.

– Ты заметил: наши повелители направляют «Экскалибур» на Плутонию? – спросил Брут. Щелчком пальцев он погасил «картинку» внутри шара.

Шелли немедленно вернулся с небес на землю. Подошел к низкому столику, на котором Брут держал шкатулку с «колючкой». Поднял шкатулку, – она была очень легкой и какой-то скользкой на ощупь. Не глядя на Брута, швырнул ее в ближайшую переборку. Клубы оранжевой пыли неспешно, с ленцой, поползли по вертикальной плоскости вниз. Прилипая к переборке то одним боком, то другим, прокатилась и упала на палубу открытая шкатулка.

– Совершенно верно, благородный, – сказал тогда Шелли, – налицо двувекторность гравитационного поля. Мы у поверхности планетоида.

– Ближе некуда, – согласился Брут и похлопал ладонью по одеялу: – Падай же, поэт, падай! Чего уж теперь: пошалил и будет.

Шелли сел, чувствуя неловкость. Действительно, выходка со шкатулкой была донельзя мальчишеской. Нравится Бруту засорять слизистую оболочку носа едким порошком, – его право. Все благородные свободны…

– Объясни, не сочти за труд, почему Огр Мейда излучает в наш адрес столько ненависти? Так ведь и облысеть можно! – Брут провел ладонью по коротко остриженным волосам. – Или, быть может, мне показалось?

В глубине крейсера что-то зарокотало, и переборки на миг пронзила вибрация. Закачался балдахин над ложем Брута.

– Сели! – констатировал молодой иерарх.

Шелли пожал плечами, задумался. Начал издалека:

– Относительно доброго расположения дедушки Огра… я слышал не меньше дюжины различных версий…

– О! – Брут вскинул подбородок. – Дюжина причин желать нам смерти! Можно услышать хотя бы одну?

– Ты, наверное, удивишься, но дедушка Огр в самом деле приходится мне родственником. И в самом деле – дедом.

– Ха! – вырвалось у Брута.

– Судя по всему, – продолжил Шелли, – Огр Мейда желал поправить материальное положение своего прайда. Для этого он выдал дочь Александру, мою мать, за моего отца – Фредерика Шелли. Он предполагал урвать долю в управлении финансовыми делами Шелли…

– Это возмутительно! – усмехнулся Брут.

– Но ни отец, ни прадед Юлиус и близко не подпустили новоиспеченного родственника к экономике Пирамиды. Стоит ли говорить, как сильно тогда негодовал Огр Мейда! Он призывал мать встать на его сторону, однако та не предала интересы своего нового прайда.

– Сейчас твой… благородный дедушка не выглядит таким уж нищим и обделенным.

– Ты бы видел его Пирамиду, Брут! Хотя… Старому пройдохе удалась иная махинация, – сквозь зубы проговорил Шелли. – Какая именно – мне не известно. Но теперь он имеет куда большее влияние в Пермидионе, чем мог бы получить благодаря нашему прайду.

– Что ж, все ясно, – Брут потянулся, зевнул. Потом вдруг спросил: – А как давно ты расстался с Климентиной?

– Бру-у-ут!.. – уныло протянул Шелли.

– Помнится, ты был без ума от нее.

– Мы все были без ума…

– Говори за себя, ибо лишь тебе Климентина отдала предпочтение, недостойный!

– Она… – Шелли замялся. На него свалились воспоминания. Климентина действительно была достойной партией: хороша собой, легка в общении, компетентна в вопросах астронавигации и пилотирования… – Наши дороги разошлись, – смог сказать он. – Ее влекло на Пангею, я же рвался в космос.

– Ты не жалеешь, что все произошло именно так? – спросил Брут.

– Бру-у-ут! Что я могу тебе ответить?! Вчера жалел, сегодня – нет, завтра опять пожалею, а послезавтра – снова нет.

– Ты знаешь… – Казалось, что смущение Шелли заразило Брута. – С бесфамильными так обращаться нельзя. В центре их мира – любовь.

– Любовь отнимает чересчур много времени! – вспылил Шелли. – Ее любовь требовала, чтобы я забыл миссию, миссию крайне важную! Климентина желала, чтобы я остался с ней на Пангее и ковырялся в мерзлоте! Ты знаешь, сколько там умалишенных? А гравитация какая? Извини, я не остался.

– А что требовала от нее твоя любовь? Тоже позабыть обо всем и мчать на «Золотом Соколе» вне эклиптики?

Шелли ничего не ответил. Брут же продолжил: