Тамара Воронина - Жил-был сталкер

– Видишь ли, они никак не могут понять тебя, а ты не даешь им возможность это сделать. Ты не просто не веришь нам, ты враждебен.

Вот неугомонный. И вещает, и вещает, уговаривает, терпение железное, в отличие от отдельно взятого аборигена.

– Ладно, слушай. Во-первых, не обобщай. Тебе я верю, хотя бы потому что ты действительно соблюдаешь строгий нейтралитет. Во-вторых, я имею дурную привычку верить только тем, кто меня не обманывает, а за нашими приятелями есть грешок. Имеются прецеденты.

Шарль внимательно посмотрел ему в глаза. Или в душу.

– Дени, но ведь есть и у тебя еще одна дурная привычка, которая и определяет все остальное. Сформулируй, пожалуйста.

Маркиз подумал. Не над формулировкой, конечно, а над тем, стоит ли разочаровывать беднягу. Наверное, стоит. Это Земля, а не Конвенция.

– Это не дурная привычка, а выработанный принцип. Я его не с потолка взял, а научился. Понимаешь, я допускаю ВСЁ. В разной степени, но всё.

– И мою неискренность?

– Да.

– И возможность того, что Шарло тебя предаст?

– И даже возможность того, что Джемма – людоедка, зарежет меня ночью, чтобы приготовить рагу.

– Ты никому не веришь?

– До конца – никому, – холодно ответил Маркиз, – и жив до сих пор именно поэтому.

– Ты тоже обобщаешь, – грустно сказал Шарль.

– Может быть.

– Скажи… ты считаешь, что Билли способен на подлость?– спросил Шарль коварно.

– Нет. Сам по себе не способен. Но его могут заставить сделать подлость. Приставят нож к горлу Линды и скажут: убей Маркиза. И убьет. Извини, но такая ситуация просто не могла прийти тебе в голову.

– И тебя могут заставить?

– Еще проще. Нож можно приставить к моему горлу, и я перережу всех, кого велят. Конечно, если твердо буду знать, что угроза реальна и мне не отвертеться.

Шарль приумолк. Пусть переваривает. Трудно ему адаптироваться в местных условиях. Земляне приводят его в ужас. Зато Билли почти полностью соответствует уровню развития родного мира Шарля. Возможно, в тамошней жизни таким, как Билли, легко, но здесь, на Земле, его обостренная чувствительность дважды доводила его до психушки. Уж лучше быть толстокожим бегемотом, вроде Карлоса, или сухим рационалистом, как Рауль.

Маркиз разлегся на прохладной траве и уставился в небо. Не меняется, все звезды всегда на одном месте. Эта часть Земли не оборачивается ни вокруг себя, ни вокруг Солнца. Чужие звезды, крупные, яркие. Об астрономии Маркиз имел довольно расплывчатое представление, но вполне достаточное, чтобы понять: это не Земля. Возможно, выход в иной мир. Возможно, что только проекция этого иного мира. Но не Земля. К тому же ни одному сталкеру не удалось еще пройти Зону из конца в конец, хотя по периметру снаружи она невелика.

Вот на этом-то и основывались пришельцы, пытаясь навести порядок в Зоне. Маркиз доказывал, что Земля, хоть и сам в это не верил, и земные проблемы, а они совершенно правильно отвечали: нет, это не Земля.

Логически они были правы. Маркиз это знал еще до того, как они сюда прилетели, но Зона была на его планете. С Зоной были тесно связаны земляне, не совсем, может быть, люди, но рожденные на Земле. Сталкеры.

Когда Маркиз в Доме впервые изрек эту гениальную мысль в первый раз, его чуть не побили. Сталкеры считали себя людьми… до тех пор пока не переставали ими быть. А такое случалось нередко. Просто Маркиз, наверное, был наименее суеверным и не только жил Зоной, но и думал о ней. Таких было мало. Зато именно те, кто много думал и пытался понять, были удачливее всех, гибли реже и вот уже десять лет оставались людьми. Во всяком случае, еще ощущали себя людьми, хотя внешне некоторые изменились.

Маркизу было куда легче найти контакт с Зоной. Он считал себя сталкером – не с большой буквы, с большой – это те, которые уже никак себя назвать не могут, это уже не люди, хотя сохранили человеческий облик. Звери – это те, которые не люди и внутренне, и внешне, они не выживают. Остальные – по именам. Таких тоже много: вид не людей, а разум человеческий. Пока… Например, давний приятель Маркиза, один из первых его напарников, Луи. Он перестает быть человеком уже шесть лет, пять – живет в Доме. Людям его показывать нельзя. Маркизу Луи напоминал чудовище из мультфильма: огромная голова поднимается прямо из сильных плеч, гибкие длинные пальцы, на лице одни глаза, настолько огромные, что почти сходятся на переносице. И все заросло удивительно красивой нежной золотистой шерстью.

С глаз все и началось. Маркиз заметил первым, и вместе с Луи они еще год всех водили за нос, пока соседи не обратили внимание на то, что Луи очень уж зарос, и не насторожились. С тех пор он жил в Доме.

– Дени, – позвал Шарль, – что это?

Маркиз медленно повернул голову. В Зоне нельзя делать резких движений, если ты не очень уверен в том, что другого выхода нет. А пока он еще не знал, в чем дело.

В десятке метров поднимался туман, плотный, густой, розово-жемчужного цвета. Маркиз плавно перекатился на живот, стал на четвереньки, негромко скомандовал: «Делай, как я!» – и резко побежал вдоль деревьев. Шарль сопел сзади, ему этот способ передвижения был непривычен. Запахло цветами, и Маркиз тут же ткнулся носом в траву и пополз по-пластунски.

– Постарайся не дышать, – шепнул он Шарлю, и сопенье стихло. Сам по себе розовый туман еще ничего, запах хуже – от него голова сильно болит и кровь носом идет, а вот если туман щупальца начнет выпускать, да если еще…

Маркиз резко затормозил, потом навалился на Шарля, точнее, улегся на его голову животом, а свою закрыл руками, стараясь засунуть кисти в рукава комбинезона. Не удалось. Щупальце вцепилось в левую руку. Все. Теперь только лежать и ждать, пока туман рассеется. Оторвать эту заразу можно только с собственным мясом. Кое-кто пробовал. Кончалось это, как правило, плохо.

Боль была такая, что Маркиз отключился, а когда включился, туман уходил. Щупальце неохотно оставило маркизову руку и растаяло. Маркиз тут же вскочил на ноги и ровной рысью помчался в лес. Шарль бежал след в след. Класс! Из него может получиться неплохой сталкер.

Черт, нанюхался! Кровь из носа капала на комбинезон, стекала по нему, не оставляя следов, оставаясь только на траве. Слава богу, вурдалаки здесь не водятся.

Маркиз одним махом перескочил через канаву, полную «ведьмина студня» и прибавил скорости. «Скачущая колючка» саданула его в лоб, но на этом неприятности кончились. Маркиз остановился. Шарль обеспокоенно смотрел на его окровавленную физиономию. У руки же был такой вид, будто с нее аккуратно сняли кожу, но это был оптический обман. Кожа на месте, через часок придет в нормальное состояние. Потом рука будет неметь, пальцы гнуться перестанут. Может, ненадолго. Может, навсегда. Рыжему щупальце в морду вцепилось, уже третий год как статуя. В доме ему еду в рот через соломинку вливают. Но уже иногда моргает, значит, отходит. Жуку повезло меньше, у него другое место пострадало. Отсюда крах личной жизни: подруга бросила. Зачем он ей такой?