Алексей Корепанов - Тайна Древнего Лика
— А это еще кто такие?
— Статуи, духи разные, — пояснил ареолог. — В общем, охранники.
Каталински усмехнулся и махнул рукой, словно отгоняя муху:
— Да брось ты, Алекс ты наш яйцеголовый. Такими штучками только малолеток пугать.
— Почему? — вмешался Торнссон. — Какие-то системы защиты там вполне могут быть.
— Системы защиты — возможно, — кивнул Каталински. — Духи — нет. Духи если и есть, то гораздо дальше, на Плутоне, их царство там.
— Господи, как все это интересно, — зачарованно сказала Флоренс и оглянулась, словно почувствовав у себя за спиной чью-то тень, чье-то незримое присутствие. — Сфинкс… Пирамиды… Гор Красный… — Она встрепенулась, подалась к столу: — А знаете что? Давайте назовем это место, место нашей посадки, Берегом Красного Гора. Сидония — это Сидония, она большая — а вот именно это место, вот здесь… — она потыкала пальцем в стол.
Каталински, разумеется, тут же скривился: — А почему не Берегом Золотого Руна? Почему не Равниной Леопольда-Зета? Или, скажем, не Марсианской Америкой? — Да брось ты, Лео ты наш ненаглядный, — дружелюбно сказал Батлер. — Чем тебя не устраивает предложение Фло?
— По-моему, неплохое название, — добавил Свен. — Берег Золотого Руна не проходит по соображениям секретности нашей миссии. Леопольд-Зет — несколько нескромно, Лео. А Марсианская Америка… Зачем нам тут Америка? У нас своя есть, на Земле.
— Ладно, согласен, — сдался Каталински, всем своим видом демонстрируя усталость. Заложив сцепленные руки за голову, он потянулся и длинно зевнул. — Давайте-ка спать, колумбы. Пока марсиане не нагрянули…..Лежа в постели, уже в полудреме, Флоренс Рок думала о командире. Как там сейчас ему, в черной пустоте? В одиночестве… Над Красным Гором…
11
Алекс Батлер проснулся от странного громкого звука — казалось, возле самого его уха вибрирует туго натянутая струна. Он рывком сел на двухъярусной койке, еще не в состоянии отделить реальность от тяжелого тоскливого сна, который только что снился ему. Почти тут же в грузовом отсеке зажегся неяркий свет — это располагавшийся внизу Свен Торнссон включил настенный светильник. Лежавшая напротив, на такой же двухъярусной койке, Флоренс приподнялась, облокотившись на подушку, и встревоженно обводила взглядом ряды контейнеров. И только устроившийся на верхнем ярусе, над Флоренс, Леопольд Каталински продолжал спать, с головой укрывшись одеялом.
Струна стонала на одной и той же заунывной ноте, от этого рыдающего непрерывного звука ныли зубы, и у ареолога возникло острое желание тоже сунуть голову под одеяло. Звук шел извне, из наружного микрофона, но было непохоже, что это просто завывает ночной ветер. Торнссон, чертыхнувшись, дотянулся до лежавшего на полу пульта дистанционного управления и отключил микрофон. Наступила тишина, в которой раздавалось только негромкое размеренное посапывание Каталински.
— Это ветер, — ответил Батлер на невысказанный вопрос Флоренс. — По ночам тут довольно сильно дует. Гаси свет, Свен. — Не очень-то похоже на ветер, — пробормотал пилот, выключил свет и, немного поворочавшись, затих.
Слышно было, как в тишине коротко вздохнула Флоренс.
А Батлер, опустив голову на подушку, смотрел в темноту, невольно прислушиваясь, — не донесутся ли извне, проникнув сквозь корпус модуля, еще какие-нибудь звуки.
Конечно, можно было встать, пойти в кабину и включить экран внешнего обзора. Только что увидишь на экране темной марсианской ночью? Тут нужен прожектор, а где его взять? Прожектор не входил в комплект оборудования, потому что никаких ночных работ программой экспедиции не предусматривалось — ночью астронавты должны были спать. Можно было просто выйти через шлюзовую камеру — натянув комбинезон, захватив с собой фонарь, — но что это в конечном счете могло дать? Батлер был уверен, что не обнаружит возле модуля ничего нового — не выли же это, в самом деле, какие-нибудь марсианские волки! Нужно было спать, набираться сил перед предстоящим напряженным днем.
Но Алекс не мог заснуть. Посапывал Каталински, что-то бормотала во сне Флоренс, ровно дышал Торнссон, и корпус модуля не пропускал никаких звуков снаружи… если там продолжали раздаваться какие-то звуки.
И вновь, как рыба из темных глубин, всплыла из подсознания Батлера мысль: этот заунывный вибрирующий звук как-то связан с «Лицом». И багровые всполохи, и ночные звуки имели отношение к Сфинксу, порождались этим исполином. Сфинкс, похоже, был не просто гигантской скульптурой древнего марсианского Фидия — что-то там происходило… Ареолог вновь представил себе усмехающийся лик-маску, каким тот открылся с борта снижавшегося модуля: прорезь рта, высеченный из камня нос, каменная слеза и белесая пелена в провалах глазниц. Что это за пелена? А если это вовсе не туман и не лед? Забраться бы туда, наверх, взять пробы, провести исследования…
Ареолог знал о Марсе достаточно много для того, чтобы не допускать существования жизни на этой планете. Экспресс-анализ грунта в очередной раз после давней посадки «Викингов» на равнинах Хриса и Утопия показал: поверхностный материал — кизерит, — покрывавший толщу реголита, не содержит никаких следов микроорганизмов. Цветущая некогда планета, которая раньше изобиловала реками и морями, где шли дожди и атмосфера была гораздо более плотной, чем сейчас, тысячелетия назад превратилась в мертвый мир. Красный Гор был убит мощнейшей бомбардировкой астероидами или кометами, и колоссальные кратеры Аргир, Эллада, Исида, Тавмасия и Утопия, лежавшие словно на одной длинной дуге, застыли на теле планеты скорбными памятниками той давней убийственной бомбардировки…
Марс был мертв — и все эти багровые всполохи и вибрирующие звуки никоим образом не свидетельствовали об обратном. Это были проявления каких-то природных процессов, а не признаки того, что Марс до сих пор обитаем.
Батлер уже почти впал в полудрему, когда вспомнил свой тоскливый тревожный сон, привидевшийся ему в эту первую ночь на Марсе. Перед тем как его разбудил заунывный звук, доносившийся из наружного микрофона, он бродил по каким-то бесконечным коридорам, то и дело попадая в тупики, и никак не мог найти дорогу назад, к воздуху и свету. Эти блуждания были пронизаны такой безнадежностью и безысходностью, что хотелось закричать изо всех сил, но не удавалось даже открыть рот — тело казалось чужим и не подчинялось, как это зачастую бывает во сне. Коридоры тянулись и тянулись, свиваясь в лабиринт, и выход из лабиринта был потерян навсегда…
…А наутро, за завтраком, выяснилось, что и Свену, и Флоренс тоже приснилось нечто подобное — коридоры и тупики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});